Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

— Полезть за кошельком, Ваша Светлость, — цинично усмехнулся Макс, поигрывая ножом. — И достать денежек, да побольше.

— Столько денег не возит с собой ни один идиот, — резонно заметил Ивар.

— То есть, стоит оно невероятно дорого?! — осклабился Макс.

— Невероятно, — подтвердил Ивар. — Пожалуй, да. Это был бы прекрасный подарок королю.

— Но вы-то деньги везете, — хихикнул Макс. — Потому что вы именно за этим и ездите по городу. Поэтому раскошеливайтесь, да побыстрее. Не то я на ремешки вас распущу.

Ивар снова посмотрел на направленный на него нож.

Затем перевел взгляд на ухмыляющуюся физиономию Макса.

— Ну же, не скупитесь! — хохотнул Макс. — Эта вещица ведь принадлежала вашему семейству испокон веков! Вы же хотите ее вернуть, не так ли? Ваш братец подарил ее какой-то нищей девке опрометчиво. Она того не стоила и вряд ли когда будет стоить.

В голосе Макса послышалась обида и злость, и Ивар нарочно насмешливо хмыкнул.

— Чего вы смеетесь? — взвился Макс.

Глава 71

Ивар не ответил.

Только в странных разноцветных глазах его сверкали искры смеха.

Максу очень не понравилось, что этот изнеженный — как ему думалось, — и болезненный аристократ его не боится.

Более того, поза, в которой сидел Ивар, была слишком расслабленной.

Голова его покачивалась в такт движения кареты.

Лицо белело в полумраке над черной грудью и ослепительно-белым пышным воротником.

Единственный защитный жест, что Ивар позволил себе — это скрещенные на груди руки в черных новых перчатках.

Эти перчатки почему-то разозлили Макса еще сильнее.

Ему показалось, что Ивар надел их потому, что брезгует.

Боится хотя б нечаянно коснуться хоть пальцем такого человека, как он, Макс.

— Зря смеетесь, Ваша Темная Светлость, — огрызнулся Макс, словно пес, которому наступили на хвост. — И ваше пренебрежение оставьте себе. Я, знаете, умнее, хитрее и сильнее, чем вы обо мне думаете. Я давно тут… делаю, что хочу. И никто меня до сих пор не остановил.

Ивар насмешливо прищурился.

— И чего же ты хочешь? — уточнил он с презрением. — Занимаешься вымогательством у собственной сестры? О, это смело — отнимать кусок хлеба у беременной беззащитной женщины?

— Я не кусок хлеба отобрал! — рыкнул Макс. Пренебрежение Ивара заводило и раздражало его все сильнее. — И уж кто, кто, а она не беззащитная несчастная женщина! Моих ума и смелости хватило на то, чтобы вынудить ее отдать мне драгоценную вещь, достойную самого короля! И она не посмела и пискнуть! Не пожаловалась! А ведь графиня Рубин богата; уж она бы могла бы пожаловаться и попросить защиты! Но не посмела! Потому что боится меня! Потому что знает, что если меня разозлить, то ее не спасет ничто!

— О, ты такой опасный, — произнес Ивар, разглядывая Макса с недобрым любопытством.

Любой другой человек, знающий Ивара, уже примолк бы и попытался оказаться от него как можно дальше.

Но Макс с Иваром был не так близко знаком.

Дурная слава, что шла вслед за Иваром, показалась Максу преувеличенной.

Разве жестокий и смелый головорез будет сидеть, сложа руки кренделем, и хлопать глазами?

— Так может, погрозишь мужчинам, а не беременной беззащитной женщине? —продолжил Ивар. — Для того, чтоб мериться силами, нужен подходящий противник.

Макс оскалился.

— Нужен? — повторил он. — Кому нужен? Мне? Нет, абсолютно нет.

— Вот как? — Ивар изобразил вежливое и заинтересованное удивление. — Отчего нет?

— Для чего? — Макс сощурил злые глаза. — Чтобы доказать себе что-то? Мне себе нечего доказывать. Этим пусть дураки занимаются!

Ивар снова усмехнулся.

— Думаете, я боюсь? Не осмелюсь? Я и вашу улыбочку с удовольствием стер бы с вашей отвратительной рожи, — продолжил Макс злобно, — или наоборот, ножом нарисовал бы ее еще больше, от уха до уха. Но мне не ответы на вопросы, а денежки нужны. И побольше! Так что раскошеливайтесь, господин хороший, да побыстрее!

— А то что?

Макс пропустил момент, как расслабленный и спокойный Ивар вдруг оказался с ним рядом и ухватил его за кисть.

Только в следующий момент разноцветные глаза полыхнули ненавистью прямо напротив его глаз, и Макс с ужасом услышал, как трещат, ломаясь, кости на его запястье.

А нож холодным и острым концом касается его подрагивающего сердца.

Ивар переломал Максу запястье, направив нож в живот противника, и со всей силы насадил его на оружие.

У него оказалась железная хватка, и Макс — он же Стас, — с запоздалым раскаянием понял, что не ему, простому деревенскому пареньку, тягаться с тем, кто всю жизнь размахивал шпагой и ножом.

К тому же, его черные новые щеголеватые перчатки вдруг начали расползаться, словно нечто изрезало их изнутри.

И Макс в ужасе увидел вставшую дыбом острую чешую, порвавшую глянцевую кожу.

Сила, заключенная в небольшом теле Ивара, была не человеческой.

Вот почему запястье Макса сломалось, как хрупкая фарфоровая статуэтка.

— Да-да, продолжай, — произнес Ивар, внимательно и безжалостно глядя в изумленные глаза Макса и удерживая нож с такой силой, что тот, как бы не колотил ладонями по плечам Ивара, а сдвинут его не смог ни на миллиметр. — Что там мне грозит за неповиновение? М-м-м-м?

Макс хотел ответить.

Сказать что-нибудь хлесткое, злое.

Но рот его наполнился кровью, а в груди жгло так, что слезы выступили на глазах.

Он умоляюще смотрел на Ивара, цепляясь за его одежду и раздувая побледневшие щеки.

Но надышаться не мог.

— Пощадите, — прохрипел он.

— Как быстро испарилась твоя дерзость! Ты оскорбил мою любимую женщину, — заметил Ивар, по-деловому вынимая из трясущихся скрюченных пальцев Макса рубиновое колье. — Такие вещи не прощают. А еще это секрет. Поэтому все, кто об этом знает, должны умолкнуть навсегда.

— Пощадите…

— Даже если хотел бы, то уже не смог, — возразил Ивар. — Судя по цвету твоего лица, нож пробил тебе сердце. Ты живешь последние мгновения. Так не трать их на бесполезные просьбы!

— Помогите, — стонал Макс, заливаясь слезами и еще отчаяннее цепляясь за одежду Ивара. — Пощадите…

— Непременно, — процедил тот злобно.

И вторым толчком вбил нож в грудь Макса так глубоко, что тот мгновенно смолк, широко разинув рот.

Ивар распахнул дверцу кареты и, ухватив тело за ворот одежды, вышвырнул его прочь,