Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– Хм-м. А которую надо будет перевязать?

– Какую не жалко.

– Я большой поклонник обеих твоих ног.

Он поднял ее юбку чуть повыше колен и поцеловал их по очереди в доказательство своих слов. Арника взяла его за руки и потянула за собой, ложась навзничь.

– Это же сон, да? – тихо вздохнула она Алешу в лицо.

– Наверное. Мне плевать.

Ее губы были сладкими, как земляника, а она – такая близкая, такая желанная – сама не своя до поцелуев.

Когда за окном раздался радостный лай, Алеш вспомнил, что оставил в предбаннике рабочую сумку, оделся и сбегал за ней, пока дом не наводнили усталые гости. Вернувшись, он застал Арнику нашептывающей детскую считалку, которой его самого научил на днях новый подмастерье.

– Ты выбираешь, какой ногой пожертвовать?

– …колосочек, созревай. Левой. Я как-то раз действительно ее подвернула. Буду хромать с чувством.

– Не перестарайся, – предупредил Алеш, разматывая бинт. – Иначе я опять прилюдно возьму тебя на руки.

– Это угроза? Я вся трепещу.

– Я вижу. Приподними, пожалуйста. Да, вот так.

Алеш послабее перевязал ей лодыжку и поцеловал узелок бинта. Арника улыбнулась, потерла ему нос пальцем и сказала:

– Я люблю тебя.

– Хм, – произнес Алеш. – Тяжелый случай. Есть другие жалобы?

– Ты невыносим.

– Да, мне говорили.

– Они еще живы? – хихикнула Арника.

– Кто?

– Те, кто так говорил.

– Понятия не имею, – ответил Алеш, пожав плечами. – У меня нет шпионской сети, чтобы отслеживать судьбы десятков людей.

Арника обняла его за шею и повторила:

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Они оба вздрогнули, когда под самой дверью истошно залаяла собака. Лай истончал постепенно до жалобного писка, и Алеш открыл глаза.

Освещенная скромным костерком корзина отбрасывала на землю горбатую тень. Котята проголодались. Молоко давно скисло. Алеш только проснулся и уже устал. Он медленно сел, размял затекшую шею и окинул взглядом скорбное окружение.

Три сосны и пустошь, посреди которой их маленький лагерь – как раздавленная подошвой бабочка-репейница.

И ни души вокруг уже пару дней.

«Хоть бы хутор какой-нибудь. Желательно не чумной».

Алеш искренне радовался бы тишине и безлюдью, если бы ему не требовалось поскорее пристроить куда-нибудь мелкий кошачий выводок.

«Я настоящий мастер усложнять себе жизнь».

Ремеш Дубский дрых с открытым ртом и подергивал во сне ногой. Тавин бродил где-то в утреннем тумане. Гвардеец Савуш угрюмо дежурил у костра. Котята оставались тут совершенно лишними, и Алеш, жуя затвердевший хлеб, разглядывал плетение корзины в надежде увидеть там путь к избавлению.

Еник уже нашел бы, кому их сплавить. У него получалось убеждать людей. С таким добрым лицом это выходит просто. Может, он уболтал как-нибудь шпионов Ортрун Фретки и прямо сейчас едет Алешу навстречу.

«Но у меня в любом случае есть к ней разговор».

Вместе с едой желудок переварил надежду. Еник попал в переплет – в полное дерьмо, если честно, – и Алеш, рискуя своим вмешательством сделать хуже, не мог сидеть сложа руки. Надо опять расталкивать Ремеша Дубского и продолжать тяжелый путь в неизвестность.

– Где Тавин? – спросил Алеш ворошащего угли гвардейца.

– А вот я, – внезапно раздался голос позади.

На сложенный у костра чепрак глухо шлепнулась подстреленная птица. Ремеш вскочил как ужаленный.

– Марика! – просипел он и выпучил глаза, увидев перед собой не девушку, а Савуша, очень выразительно швырнувшего в костер ветку.

– Твою-то мать, – расстроился Тавин. – Нам с мастером Алешем очень надо отойти в сторонку. Вас можно вдвоем оставить?

– Да, – отважно заявил приосанившийся Дубский.

– Идите, – буркнул Савуш.

«А мне потом латать проигравшего? Так себе перспектива».

– Это срочно?

– Да. Сироток возьмите с собой.

«Ладно. Уже интересно».

От визгливой корзины у Алеша в руках мгла разбегалась склизкими клубами.

Они прошли между лысыми разновеликими холмиками и оказались повыше тумана. Тавин присел на корточки и поковырял пальцем землю.

– Если ты предлагаешь закопать их, я против.

– Да погодите. Сейчас прискачет. Дурное животное.

Алеш перехватил левой рукой корзину и потянулся правой за пояс, к кинжалу, прежде чем осознал, что быстрая серая тень, упавшая с вершины ближайшего холма, – это упомянутое гвардейцем животное.

Хриплое урчание из-под белесой пелены сильно действовало на нервы, пока хаотичные перемещения не привели источник на пологий склон, откуда зверь и люди могли как следует друг друга разглядеть. Кошка, палево-охристая и очень пушистая, обняла себя толстым хвостом и опасливо сощурила желтые глаза. Алеш нахмурился.

– Это дикий зверь. Она их скорее сожрет, чем накормит.

– Мы это уже обсудили, – с усмешкой ответил Тавин. – Своих она только что родила и уже потеряла. Дадим второй шанс, как думаете?

«Ты явно не понимаешь, о чем говоришь».

Но корзина, до неприличия легкая, продолжала попискивать время от времени, и Алеш решил, что вряд ли станет хуже.

– Что нужно делать? – спросил он, покосившись на колдуна.

– Поставьте на землю. Дальше она разберется.

– Ты назвал ее дурным животным.

– Поумнее будет, чем ваша лошадь.

«Так вот в чем дело. А я-то думал».

Резкое ворчливое фырканье раздалось в тумане с полдюжины раз и затихло. Прохладный ветер задул под воротник, и Алеш, нахохлившись, хотел сказать: «Возвращаемся».

Но в это время Тавин, болезненно морщась, почесал осторожно правое предплечье и натянул посильнее рукав.

– Что с тобой?

– Да так, это просто…

«Кого ты пытаешься обмануть, меня?»

Алеш не выразил эту мысль вслух, но Тавин ее уловил. Скромно опустив глаза – это он-то, гость супружеских спален, – гвардеец закатал рукав и произнес вполголоса:

– Я вас за этим, в общем, и позвал.

«Полюбуйтесь, мастер, на чумную язву».

Развернувшись на месте, Алеш жестом велел гвардейцу следовать за ним к лагерю.

– Когда ты заметил признаки?

– Как на привал лег, все не мог устроиться. Саднило мерзко. По правому боку больше, чем по левому.

«Ценнейшее уточнение!»

– Государственного ума не хватило сказать мне сразу? – прорычал Алеш.

Тавин пожал плечами.

– Я решил, та девчонка меня чем-то наградила.

– Какая девчонка?

– Прислуга с постоялого двора.

Алеш потер переносицу.

– Когда успел-то?

– Пока вы с хозяином друг на друга орали из-за котят.

«Клятые котята».

– Так. Далеко мы от следующего поселения?

– К полудню доедем, я думаю, до Залесья.

– Ясно. Держись в стороне. И добытую птицу придется сжечь.

– Так я ж ее не голыми руками…

– Все равно. Риск того не стоит. Извини, Тавин.

Гвардеец тяжко вздохнул и отвернулся.

– Да ничего.

Вырвавшись из тягучей пелены, Алеш увидел наконец огонек костра, а над ним – господина Дубского, сосредоточенно вглядывающегося в раскрытый птичий клюв. Он прибавил шагу и крикнул:

– Ремеш!

Парень вздрогнул.

– А?

– Брось