Великая река - Токацин

дымящееся тело. — Смотри и запоминай. Ваш Дингана был уачедзи, поджигателем домов. Его душу сожрал солнечный змей. Вы помогали ему убивать. А ну повернись! Что у тебя в глазах?

— А-ай! — ученик Ханеша заслонился рукой. Его глаза испуганно блестели в свете шести лун, но жёлтого сияния в них не было. Речник облегчённо вздохнул и опустил меч плашмя на затылок второго южанина.

— Если кто-нибудь тронет кошку, я убью его на месте, — тихо проговорил он. — Что Дингана сказал вам? Обещал силу, деньги, магию? Сказал, зачем это ему?

— Он г-говорил… говорил о могущественном боге, — ученик Ханеша говорил невнятно — мешали стучащие зубы. — Ч-что он отметит сильнейших… тех, кто не струсит, будет помогать ему… что это для блага Шингодзи… и мы станем славными воинами, победителями засухи… Что было в его теле?! Он хотел, чтобы оно перешло на нас?!

— Ты догадлив, убийца кошек, — Речник неохотно поднял меч, но тут же опустил его. — Следи за глазами. У всех уачедзи золото в глазницах. Все они рады полуденному солнцу.

Оба южанина вздрогнули и ошарашенно взглянули на Фрисса. Из-за угла послышался крик хищной птицы и стук когтей о камни.

— Валите, — прошептал Фрисс, бросая меч в ножны и поднимая руки. Немного оттолкнуться от земли и…

— Гвиссссса, — выдохнули над головой. Ледяные руки вцепились в его запястья и рывком втащили Речника в окно. Щиток на плече заскрежетал о стену, Фрисс растянулся на полу, с опаской глядя на подоконник. Рядом к полу прижался Нецис, его глаза горели белесым огнём.

— Хаэ-э-эй! — закричали внизу, и птица заголосила, и ей ответили из каждого двора перебуженные куманы и хана-хуу. В переулке послышался топот множества лап. Кто-то шумно спешился и ахнул во весь голос.

— Уачедзи! Мёртвый, уже догорает, — Фрисс узнал иларсийский выговор — внизу явно были не местные стражники. — Среди ночи-то?!

— Скоро нам покою ни днём, ни ночью не будет, — отозвался второй голос. — Циновку сюда! Тащите его в храм, там разберёмся. Нуску Лучистый! А это что такое?!

Раздался звук удара, обиженно заорала птица.

— Дохлые кошки, все светлой масти, — сказал иларс. — Новая напасть! Вы о таком слышали, Всадники?

— Вайнег о них всех слышал, — кто-то не удержался и сплюнул на мостовую. — Забирайте всё, везите в храм!

Фрисс хотел выглянуть в окно, но Нецис ладонью надавил на его макушку, заталкивая Речника под подоконник. Топот стих вдалеке.

— Ещё один уачедзи, — пробормотал Речник. — Я думал, они ночью слабеют. Он йонгелом был, Ксарна. Йонгелом! Это что, заразно?!

— Едва ли, — прошептал Нецис и погладил Фрисса по плечу. — Кто-то из служителей змея нашёл себе учеников в этих краях. Тзанголу всё равно, в чьи тела вливать силу. Хорошо, что Орден ими занялся, он быстро уменьшит их число.

— Орден! — криво ухмыльнулся Фрисс. — Это не за мирными магами гоняться.

— Лишь ты, Гвиса, можешь победить всех воинов солнечного змея, — ровным голосом отозвался Нецис. — Ты, воин, ведомый долгом чести…

— Смейся, коль охота, — вспыхнул Речник. — Я их отучу убивать беззащитных.

Глава 22. Элуатаа

Ветер яростно взвыл и толкнул повозку в бок. Костяные крючки выскочили из петель, на лежанки посыпался снег. Икымту и Аса вдвоём еле сомкнули края распахнувшегося проёма. Второй полог опустился вслед за первым, отрезая тёплую повозку от беснующегося бурана. Она не останавливалась ни на миг, неуклонно продвигаясь на север.

— У-ух, демоны разошлись, — пробормотал Икымту, стряхивая снег с лежанки и протягивая озябшие руки к огню. — Пусть помогут Праматери тем, кто сегодня вышел на охоту! Скверный, очень скверный ветер…

Горы разомкнулись, каменная стена более не ограждала путников от ледяного дыхания Хилменахара — Кесса каждый миг чувствовала с севера холодный жестокий взгляд. Этот буран был ещё не так страшен — страшнее было полное безветрие, хруст под полозьями и солнечные блики на нетронутых снегах. Мертвенное дыхание Хилменахара, прожигающее до костей и убивающее всё вокруг…

— Уджуг пройдёт сквозь буран? — Хагван опасливо покосился на трепещущий полог. Тяжёлые шкуры трепыхались на ветру, как клочья легчайшего пуха, и огонь жирника метался и норовил погаснуть. Аса не отходила от него ни на миг, и другие путники старались не удаляться в темноту. Повозка была невелика, но по её углам хватало места для мрака и холода.

— Хвала Вольге-защитнику, нам дует в бок, — покачала головой Аса. — Яцек и Кытугьин вдвоём прорежут тропу в буране. Он стихнет — это скверный ветер, но не страшный. Это не демоны.

— А хоть бы и демоны, — пробормотал Хагван, укладывая под руку копьё и заворачиваясь в шкуры. — Кесса, а где Койя?

— Мя, — откликнулась пустынная кошка, высунув одно ухо из вороха шкур на пустой лежанке. Речница протянула к ней руку — она закопалась глубже.

— Койя мёрзнет, — вздохнула Кесса. — Икымту, ты говоришь — там, на севере, есть реки, которые не промерзают до дна?

— Лёд не ложится на тёплые реки, — солмик на мгновение сжал ладонь Речницы. — Ветер скоро утихнет. Когда мы выйдем к Иннигватану, тебе вспомнится юг. Ты живёшь на большой реке? Там тоже большая река — и огромная долина по её берегам, геджатаа от края до края неба. Там ходят на охоту не в горы — к реке. Там такие стада, что долина издали не белая, а серая, как шкура ниххика.

«И чем же это похоже на юг? Нет у нас ниххиков…» — Кесса криво улыбнулась и покивала, подавив тоскливый вздох. Пара недель пути на юг — и увидишь цветущий Кенрилл, синие цветки Некни в Высокой Траве, скалы, нагретые солнцем, глубокую тёмную воду… А через месяц — даже меньше — наступит Праздник Крыс, и ни Фрисс, ни Кесса не встретят его на берегу Реки, никто из них не прийдёт в Фейр, не съест праздничного Листовика и не увидит, как Сима Нелфи нарядится Колдуньей… и кого, интересно, в этот раз нарядят Илириком? Хельга Айвина, скорее всего, — он и воин, и чародей…

— У-ух, — Икымту погладил Кессу по плечу и выбрался из повозки. Она всё-таки встала — полозья утонули в снегу, хийкиммиг выбился из сил и сердито ревел, растянувшись на брюхе. Полог закачался — кто-то залез на крышу.

— Хаэй! — сердито крикнул Хагван, ткнув тупым концом копья в прогнувшийся навес. — А я?!

— Воин Хагван, шёл бы ты к Уджугу, — буркнул ввалившийся в повозку солмик, отряхивая снег онемевшими руками. Он сам сейчас похож был на снежного демона, мех по краям капюшона превратился в ледяную корку. Олданец шмыгнул за дверь и утонул в буране.

— Кытугьин! — Кесса, натянув рукавицы, стала стряхивать с северянина