Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

рейнскую границу. Заметным новым явлением в военно-административной модели широкого использования цезарата стало назначение в качестве наставников к цезарям опытных офицеров и администраторов. Валериану-младшему был придан в качестве tutor наместник Панноний (SHA. Trig. tyr. 9. 1) Ингенуй[88]; Салонину, согласно SHA, — Постум (SHA. Trig. tyr. 3. 1), а по Зосиму (I. 38. 3), некий Сильван, в котором видят префекта претория с чисто гражданскими полномочиями, либо наделенного функциями особого командования[89]. В назначении tutores цезарям Галлиена состоит одно из отличий императорской коллегии Лициниев от диоклетиановой тетрархии. Другим отличием является, очевидно, сознательный отказ от политической адоптивации, хотя случаев применить этот принцип как одно из средств стабилизации обстановки в провинциях было предостаточно. После смерти Валериана-младшего и Салонина Галлиен уже не пытался восстановить императорскую коллегию, что подтверждается его отношением к Оденату. Согласно греческой традиции, Галлиен приказал выступить на помощь (βοηθειν) правителю Пальмиры (Zos. I. 39. 1), назначив его στρατηγός πόσης ανατολής (Zon. 12. 24). Титулатуру Одената в знаменитой пальмирской билингве переводят как corrector (PLRE. I. 638–639) или restitutor totius Orientis[90]. Императором, Оденат после того, как он дважды победил персов, провозгласил себя сам[91].

После смерти цезарей Галлиен ставку в урегулировании политических проблем сделал, главным образом, на военную силу. Процесс оформления походных сил империи вступил при нем в новую, решающую фазу. Вексилляции легионной пехоты фактически превращаются в независимые структуры, во главе которых были лица по преимуществу несенаторского происхождения, поскольку командование отдельными вексилляциями издавна было частью всаднического cursus honorum. Командирами легионов, после оттягивания из них вексилляций, постепенно становятся префекты из всадников. В этой связи, учитывая, что comitatus Галлиена состоял, главным образом, из вексилляций и auxilia[92], вряд ли можно говорить о решительном отстранении сенаторов от военной службы, что по Аврелию Виктору (De caes. 33. 34), было якобы сутью “эдикта Галлиена”[93]. В какой-то мере ускоренному процессу исчезновения сенаторов с командных постов армии содействовало и то обстоятельство, что Галлиен со своими экспедиционными войсками оперировал в основном на дунайском фронте: в силу военной и политической необходимости император был вынужден иметь дело с иллирийскими офицерами, многие из которых были низкого социального происхождения[94]. Обладая боевым опытом, они в обстановке нескольких фронтов делали головокружительные карьеры, как, например, Маркиан: протектор-трибун преторианцев-дукс-стратилат (АЕ. 1965. 114), или Волузиан, выслужившийся из центурионов до поста префекта претория и ставший ординарным консулом (ILS, 1332). Появление военных карьер нового типа, в свою очередь, обусловливалось и ускорялось периодическим возникновением дукатов и исчезновением должностей легатов легионов[95]. Для предотвращения локальных узурпаций Галлиен пытался усилить персональную связь с иллирийским офицерством и своими походными войсками. С этой целью он гораздо шире, чем его предшественники[96], использовал институт protectores Augusti[97]. Протекторат при Галлиене, как справедливо считают, стал своего рода необходимым условием для дальнейшей успешной карьеры, как военной, так и гражданской[98]. И, наконец, в результате т. н. кавалерийской реформы Галлиена, сущность которой состояла в стягивании различных конных подразделений и организационном вычленении их в специальное крупное формирование походной армии[99], император не только получил эффективный военный инструмент, но и создал новые командные структуры, и в том числе командующего кавалерией, предшественника позднеантичного magister equitum (Zos. I. 52, 3; I. 40, 1; SHA. Gall. 14. 4; Aurel. 18, 1).

К концу правления Галлиена в результате ломки традиционных военных структур в дунайских провинциях сконцентрировались не только лучшие экспедиционные силы, фактически уже нового типа, но и основная масса опытного офицерства империи. Длительное присутствие энергичного Галлиена в Иллирике и его меры по обеспечению лояльности иллирийских военных имели серьезные последствия. Император не просто сплотил вокруг себя талантливых полководцев и открыл любому простому солдату и центуриону перспективу достижения социальных высот путем приобретения личного протектората, он произвел, вольно или невольно, перелом в настроениях иллирийского офицерства. Сознавая свою военную мощь и возможность на этой основе превращения в имперскую верхушку, они унаследовали от Галлиена универсалистскую идею. Примечательно, что, принявшись за дело восстановления Imperium Romanum, первые иллирийские императоры и не пытались изменить что-либо в той административной модели, которую Галлиен использовал в 260–268 гг… Ни Клавдий Готский, ни Аврелиан, ни Проб не назначили себе цезарей, хотя узурпации имели место при каждом правлении[100]. Любопытна и такая деталь: все эти императоры до своего провозглашения были командующими кавалерийской армией[101]; престолонаследие по этому критерию выдерживалось до 282 г… Все эти факты в известной мере позволяют говорить, что в последние годы правления Галлиена и при первых иллирийских императорах сложилась особая властная группа из высших офицеров иллирийского происхождения. Практически эту сравнительно небольшую группу служивших параллельно друг с другом и хорошо знакомых между собой офицеров можно считать исторически первым типом военной знати поздней античности. Их социальный “аристократизм” основывался как на безраздельном расположении ими императорской властью (Aur. Vict. De caes. 37. 5: “с этого времени утвердилось военное господство, а у сената был вырван империй и право провозглашения принцепса”), так и на том, что кадры высшей и военной, и гражданской администрации (их аналоги I–II вв. соответствовали лишь высшим ступеням сенаторских карьер) поставлялись из их среды, или, во всяком случае, с их одобрения. Особенно отчетливо это видно на примере восточных провинций. В 272 г. Аврелиан сделал praefectus Mesopotamiae rectorque Orientis некоего Марцеллиана (PLRE. I. 544), очевидно, одного из своих офицеров, учаcтвовавших в походе против Пальмиры. Сирмиец Проб (родственник Клавдия Готского? — SHA. Prob. 3. 3–4), участвовавший в восточной кампании Аврелиана, полномочия dux totius Orientis получил, вероятно, от Аврелиана в 275 г., когда Марцеллин стал консулом; Тацит же только подтвердил это назначение (SHA. Prob. 7. 4). Проб, став императором, передал этот пост Сатурнину (PLRE. I. 370; 808), своему ближайшему соратнику (Zos. I. 66. 1: επιτήδειος).

Исчезновение (или, точнее, истребление) этой группы военной знати было столь же стремительным, как и ее подъем. Удержать власть над воссоединенной империей, опираясь только на личную популярность в армии при отсутствии каких-либо защитных механизмов от узурпации, оказалось невозможно. В 282 г. опытный в делах гражданского управления Кар (SHA. Car. 5. 4) вновь возвращается к применению цезарата. Его сыновья провозглашаются цезарями; Карин был отправлен в Галлию, Нумериан вместе с отцом принял участие в персидском походе (Aur. Vict. De caes. 38. 1–2). Кар, иными словами, вернулся к модели цезарей Галлиена, видя бесплодность иллирийцев удержать власть только военной силой.

Со всем этим сложным политическим и военно-административным наследием кризиса III в. пришлось иметь дело Диоклетиану. Сложная конструкция первой тетрархии породила противоречивые