Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

– Да, он любил спорт.

– Тогда почему же он не стал им заниматься, бабушка?

– О нет, Глэдис бы ему не позволила. Она мне говорила: «Знаете, миссис Пресли, я бы не выдержала, если бы с Элвисом что-то случилось. Я бы этого не пережила. Я видела, как они играют на этих полях. Жестоко играют. Мне кажется, им нравится делать друг другу больно. Элвис не такой. Его там ударят, и он будет как раненая пташка среди стаи собак. Нет, только не мой мальчик».

Неустанные попытки Глэдис уберечь Элвиса, как я узнала, были результатом ее горя – скорби по мертворожденному близнецу Элвиса, Джесси Гарону.

Я полюбила Хвостик и то, что она представляла – сострадание и полная преданность семье.

* * *

В то время моя главная проблема заключалась в том, что нам с Элвисом вечно не хватало времени наедине. К нему все время кто-то приходил, все время кто-то стоял в гостиной, говорил и смеялся, ожидая, пока Элвис спустится из своей комнаты. Стоило ему появиться, как все замолкали, чтобы сначала посмотреть, в каком он настроении. Никто – я в том числе – не смел шутить, пока он не рассмеется первым – тогда мы все могли смеяться.

Поскольку мне приходилось делить то малое время, что у меня было с Элвисом, с другими, я начала ревновать его, превратилась в настоящую собственницу. И только поздним вечером, когда мы были вдвоем в его спальне, я чувствовала себя по-настоящему счастливой.

У нас был ночной ритуал. Часов в десять-одиннадцать Элвис бросал взгляд на меня, после чего переводил его на лестницу. Тогда я, наивно полагая, что никто не догадывается, куда я собираюсь, непринужденно вставала и направлялась к его спальне. Там я ложилась на кровать и нетерпеливо ждала его появления. Когда он приходил, он ложился рядом и прижимался так близко, как только мог.

– Я люблю тебя, – шептала я.

– Ш-ш-ш, – говорил он, прикладывая палец к моим губам. – Я не понимаю, что чувствую. Я полюбил тебя, Цилла. Папа только и делает, что напоминает мне о твоем возрасте, о том, что это невозможно… Когда я вернусь домой… Время покажет.

С каждой совместной ночью он доверялся мне все больше и больше – рассказывал о своих сомнениях, секретах, о том, что его злит. Это было большое давление на впечатлительную четырнадцатилетнюю девочку, но я старалась его понять. Я чувствовала его боль от смерти матери. Я чувствовала его желание стать великим актером, как его кумиры – Марлон Брандо, Джеймс Дин, Карл Молден и Род Стайгер. Я переживала из-за его страхов, что он не сможет вернуть свою популярность, часть которой растерял из-за службы в армии. И я радовалась его смеху, когда он спрашивал: «А что, если бы я однажды стал водить грузовики, как раньше? Вот был бы номер, да?»

Я всегда была рядом – чтобы выслушать, подержать его руку, скорчить рожицу, которая превращала печальный изгиб его рта в довольную улыбку.

Иногда Элвис заходил в спальню в хорошем расположении духа. Я с нетерпением ждала тех вечеров, когда он приходил, выключал свет и ложился рядом со мной.

– Сладкая, – говорил он, обнимая меня. – Ты такая красавица, милая.

А потом мы целовались, это были длинные, страстные поцелуи, и его прикосновения заставляли меня трепетать от желания.

В те ночи, когда у него было спокойное, умиротворенное настроение, он рассказывал, какой видит свою идеальную женщину и как прекрасно я вписываюсь во все его представления.

Ему нравились брюнетки с мягким голосом и голубыми глазами. Он хотел вылепить меня, словно из глины, чтобы я соответствовала его мнениям и предпочтениям. Несмотря на репутацию бунтаря, он имел весьма традиционные взгляды на отношения. У женщины было свое место, а мужчина брал на себя всю инициативу.

Верность была очень важна для него, особенно верность женщины. Он неустанно напоминал мне, что его девушка должна быть неизменной. Он признался, что переживал из-за Аниты. Она была королевой красоты из Мемфиса и телезвездой. Элвис рассказал, что в последнее время ее письма стали приобретать прохладный тон, и он заподозрил, что она познакомилась с другим мужчиной.

Несмотря на все это морализаторство, я боялась, что Элвис не всегда был мне верен. Его легкое общение с некоторыми девушками, бывавшими в его доме, наталкивало меня на мысль, что у него могла быть близость с ними.

Однажды вечером он играл на пианино для группы, которая обычно собиралась у него дома, и еще для двух английских девушек. Когда он поднял гитару, то нигде рядом не обнаружил медиатор.

– Никто не видел мой медиатор? – спросил он.

Одна из английских девушек подняла на него взгляд и улыбнулась.

– Он наверху, на тумбочке у твоей кровати. Я принесу.

Глаза всех присутствующих, включая мои собственные, устремились на нее; она поднималась по лестнице, прекрасно осознавая, что сейчас она в центре внимания.

Разгневанная его предательством, я повернулась к нему, но он избегал моего взгляда, глядел только на свою гитару и перебирал струны, будто чтобы ее настроить. Потом он запел Lawdy, Miss Clawdy.

Без медиатора его пальцам наверняка было очень больно, но, несмотря ни на что, он не собирался опускать гитару. Он знал – ничего хорошего его не ждет.

Спев несколько песен, Элвис попросил у всех прощения и удалился на кухню. Я последовала за ним.

– Ты был с ней? – требовательно спросила я.

– Нет, – сказал Элвис.

– Тогда откуда она знает, где твой медиатор и твоя комната?

– Она как-то была в гостях, а я сказал, как у меня грязно, – сказал он, улыбаясь, как мальчишка. – А она предложила убраться, вот и все.

Несмотря на его заверения, меня все равно терзали сомнения. Он был секс-символом, кумиром миллионов и мог выбирать кого угодно и когда угодно. Я быстро усвоила этот урок: если хочешь выжить – лучше не задавать лишних вопросов.

4

Дом 14 на Гетештрассе, где мы с Элвисом познакомились

Шли недели, и школа становилась для меня все более и более невыносимой. Когда я стала поздно ложиться, я обнаружила, что вставать в семь утра довольно сложно, а на чем-то сосредоточиться – практически невозможно. Но я знала, что если пожалуюсь, что устаю, или начну опаздывать в школу, родители используют это как предлог, чтобы положить конец моим поездкам к Элвису.

Моя учеба тоже страдала. Я заваливала немецкий и алгебру, мне