Долгие Дороги - Дэн Марко

гомункулов-претеритантов. Хотели устранить его из-за сложности содержания. Его кожа стала чёрной, после неудачной попытки пересадить в его оболочку душу другого мифического лица. Там были Вьятт и Дисмас. Последний устроил диверсию с каким-то сторонним наёмником, нанятым конкурентом РИСИ, и скорее всего с помощью Ректора – ещё одного человека, желавшего использовать Точку, как и Дисмас в своих интересах. Саботаж отвлек всё наше внимание. Претеритант сбежал. Худший из возможных исходов. По крайне мере, так думали мы тогда. Мы совершили ошибку, оставив без внимания Ребис, которые смогли вырваться из-под наблюдения, и направились к местонахождению Точки, на самом нижнем ярусе. Судя по всему, у них также был свой план на эту аномалию. Возможно даже связанный с их целью… – Было видно – старший учёный всё ещё мучительно раздумывал над этим. – Даже если бы весь комплекс хотел, остановить претеританта без освобождения другого претеританта это было бы невозможно. Эти создания могут умереть лишь от себе подобных. Хиральность может быть уничтожена лишь хиральностью.

– Что конкретно сделали Ребис, когда добрались туда?

– Понятие не имею. Я погнался за Вьяттом. Он как глава отделения мог с другим главами и директорами использовать телепорт, чтобы бежать в иной мир, в иной мир, в ваше отделение, с которым мы налаживали контакт длительное время до этого. Мы с ним знали план действий, на случай нашего разделения, так как он часто присутствовал в вашем мире. Он конечно не самым надёжный союзник, но выбора особого не было. Вместе с собой, доктор захватил колбу, образец темпоральной сущности Ребис. Тот самый, который ты прямо сейчас носишь в этой маленькой чёрной сумке на поясе, переданную тебе перед началом операции. Разделение помогло бы избежать слияние части Ребис и Точки вновь. Уоллес наверняка пытался уничтожить образец, попытаться загладить свои вину за участие в случившемся. Но скорее всего, ему не позволили и забрали колбу.

Последовав его взгляду, Даниэль посмотрел на ту самую сумку, с круглыми от шока глазами. Неужто это…

– Да, это она и есть. Я понятие не имею, как это работает, но часть претеританта и Точка могут странным образом взаимодействовать. Тогда произошло, по-видимому, что-то подобное, однако не так как должны были предполагать Ребис. Я вовремя успел спрятаться в одном из бункеров под зданием. Другим повезло меньше, в чём в прочем ты и сам убедился по дороге сюда…

– Так значит, – тяжело вымолвил молодой Вестерфозе. – мы сейчас под руинами того самого комплекса…

– Так и есть. Хотя, я бы даже руинами не решился назвать это место. Пыль, да и только…

– Но как тогда Ребис остались в живых? А Дисмас? Он всё ещё там, в моём мире?

– Предатель скорее всего воспользовался телепортом, либо одним из бункеров. Не могу сказать наверняка. На счёт присутствия Дисмаса – не думаю, что он ещё там. Он здесь, почти по такой же причине, что и ты, однако более личной. Идейный человек, в прочем всегда опаснее дикого безумца. Как я понял, он тут с тем чудовищем, которого освободил, завоевав его доверие, и возможно ещё не знает, что я жив. Это хорошо, по крайне мере пока. Но… – Вергилий поморщился. – зная Дисмаса, сомневаюсь, что Вьятт и твои коллеги остались в живых. Уоллес попытался обмануть Дисмаса тогда, в день коллапса. Он не захотел ему помогать, и оставил того, пока я пытался преодолеть взлом системы безопасности и запечатать хранилище с Точкой.

Это слова ещё больше омрачили Даниэля.

– Что касается Ребис… – старший Вестерфозе задумался, будто сам не был уверен в своих словах. – Думаю, это связано с природой этого существа. Некой способностью выживать после смерти одного тела, и переносить сознание и память в другое, абсолютно идентичное.

– То есть, бессмертие? – уточнил парень.

– Боюсь, что в каком-то роде, да. И уже неясно, стоит ли мне гордится за участие в создании этого существа, или с ужасом страшиться… Подумать только, как у Ницше, мы убили Бога и создали Ему на замену какое-то своё извращённое подобие… Думается мне, прав был я тогда: не ведая того, мы сами создали себе проблемы, которые теперь обрушиваются нам на головы…

– Подожди. Так значит, прямо сейчас Ребис направляется к Точке?

– Не думаю. – успокоил его Вергилий. – Не забывай, часть их прежнего естества, входившего в первый контакт, всё ещё у тебя. Им нужно найти образец, прежде чем осуществить задуманное.

– Но если им нужно это, – он постучал по маленькой сумке. – почему они не забрали у меня его в начале миссии?

– Возможно, это связано с изменением материи их синтеза, из которого учёные твоего мира воссоздали Ребис, и их нынешнего состояния. Может быть, они не могут соединиться сами. Думаю, они надеются, что ты, не ведая того, принесёшь их прямо к Точке. Должно быть они понимают, как это работает лучше каждого из нас. Лучше, чем учёные твоего мира.

– Они ждут меня… – почти про себя проговорил Даниэль. – Ребис.

– Да. Скорее всего, прямо на подходе к вашему пункту назначения.

– Что произойдёт, если они осуществят задуманное?

Старшая версия его самого длительное время молчала, смотря в сторону.

– Ты видел последствия. Весь мир стал жертвой одной ошибки и одного сумасшедшего желания. А что, если этот процесс усугубиться? Сама суть мироздания может быть под угрозой. Наши желания и данности природы не всегда совпадают. Никто не должен был взаимодействовать с Точкой. Это была ошибка. Наша ошибка, которую мы не заметили и зашли с ней слишком далеко.

Вестерфозе кивнул в ответ.

– Тогда помоги мне не допустить этого. Помоги мне остановить Ребис и человеческую гордыню, пока ещё не слишком поздно. Я знаю, как их разъединить. Знаю, что нужно сделать, чтобы нейтрализовать и претеританта и аномалию.

Вергилий замолк, и протянул навстречу руку. Даниэль понял, что он хотел, что именно он замышлял. Но понимал, что этим с шагом встаёт на сторону, человека, которого откровенно ненавидел, и даже продолжал ненавидеть. Предать своих коллег и учителей. Но было ли это предательство, после всей той лжи? А если и слова тоже не являлись правдой? Как ему разобраться в этом море обмана?

Эти замыслы, планы, крутились в голове, подобно куча разнообразных, но уродливых снежинок. Отвратные чувство, от которого учёному стало дурно, а голова закружилась.

Но ежели правда была в странном состоянии его спутника? Вся эта речь, вся усталая, но твёрдая уверенность его более зрелой версии себя. Мог ли он сам иметь право на ошибку в данный момент?

– Я не простил тебя, и никогда не прощу. Меня