Долгие Дороги - Дэн Марко

– Иначе и быть не могло и не может. Мы не вправе изменить свою природу. Поменять главную суть в своей жизни. Как и не можем победить смерть. Такова истина.

– А что, если эта истина ошибочна?

Мужчина бросил последний взгляд на претеританта, прежде чем медленно и хромая начать уходить.

– Нет ошибочной истины. Но ты найдёшь свой ответ в конце, как и все мы. Но лишь для себя. Не судя всех людей вокруг. Ибо все не подобны одному. Для каждого из нас, рано или поздно, приходит своё время осознания.

Прежде чем скрыться, Ребис в последний раз обратились к нему, провожая глазами.

– Мы могли бы даровать тебе достойный покой в бою, если ты того хочешь?

Незнакомец остановился, хмуро молча бросил усталый взгляд на высокую фигуру и тихо фыркнул. Его правая рука легла на потрёпанную грязную рукоять прямого клинка, свисавшего с пояса в изящных ножнах. Пальцы, как будто вспомнив былой опыт, сжались. Тусклая ржавая сталь ненамного показалась из-под ножен и рваной ткани плаща.

Седые брови нахмурились и веки сжались. Его ноги расступились, распределяя вес тела – старая стойка, – эхо былых битв и дуэлей. Бледные вены на руке, держащей меч, вздулись. В любой момент, погасший рыцарь был готов вновь войти в кураж сражения, позволив своему захудалому оружие опять пуститься в пляс и насытиться кровью своих врагов.

И для Ребис такой исход вполне ожидаем, и даже в какой-то мере естественен. Но их ожиданиям не суждено было сбыться. К несвойственному удивлению Ребис, когда мышцы лица и рук воина прошлого вновь расслабились, возвращая оголённую часть клинка обратно в захудалые ножны с тяжёлым усталым выдохом, окончившимся тихим кашлем.

– Нет… Может раньше, когда был молод, я бы ещё мог быть спровоцирован таким явным вызовом, но сейчас… – Он отрицательно покачал головой. – Моё странствие, моя честь остались в прошлой жизни. Король франков, по милости Божьей, был мной спасён, а о большем я просить не смею. Мой долг уплачен и согревает моё охладевшее сердце даже здесь.

Он внимательно посмотрел на лицо Ребис. В их глазах зрела эмоция малого удивления, казавшийся им чуждой, когда они сами обратили внимание на неё. Но всё же, в их простом и выверенном складе мысли, судьба человека, стоявшего напротив и со спокойным смирением, смотревшим на них. На их губах зрел вопрос «почему?», однако озвучен он не был.

Старец уважительно поклонился и лик его сделался спокойным.

– Я вижу, что ты хочешь спросить меня. Но не каждый воин таковой с рождения, и желает лишь смерти и битвы. Ибо людьми мы все рождаемся и людьми умираем. Есть в этом мире вещи куда более желанные, прекрасные, великие… – О последнем он говорил с почти печальной, но без ревностной тоски.

– Но… что? Что мы должны найти? – с неявным трепетом и скрытым желанием спросили они, подобно странному безэмоциональному, но порыву узнать. Почти мольба. Со слабой, жалкой долей слабости – того, чего, казалось, у претеритантов быть не должно.

Старик увидел это в том, как сжалилось и даже немного скривилось от горя их всегда холодное и безжизненное лицо. Сочувствие, которое как он думал уже позабыл за всю пережитую жизнь, начиная от жестокой и грубой молодости и заканчивая безжизненным пребыванием в этой сырой временной темнице его одиночества, всплыла вновь. Ибо в их глазах, он увидел зеркальное отражение того златогривого своенравного юноши, коим он был когда-то. И не только себя самого.

– Я не знаю тебя, бледный призрак. Не знаю твою историю. Но чувствую знакомую человеческую скорбь в твоих словах. Посему скажу тебе, что желаемое тобою найти – нет. Ибо нет того счастья, что ты можешь отыскать в глубокой пещере, или на дне озера, и взять его руками, ощутить его кожей или почувствовать запах. Это нечто куда большее, чем мы люди обычно представляем. Что-то невидимое, не очевидное, до того момента пока мы не остановимся, не присмотримся к собственному течению жизни и не поймём, что были слепцами, раз не замечали его под боком. Столь малая вещь, которая ранее была бесполезна, ныне же обретшая для нас сакральное значение, и ставшее дороже всех богатств мира… Но что это и где оно, решаешь только ты. – Его морщинистая рука указала на претеританта. – Более я не смогу тебе ничего сказать.

Старец обернулся, взмахнув истерзанным рваным плащом. Ребис в неожиданной манере протянули к нему руку, но посмотрев на неё, удержали самих себя. Они хотели задать ещё один вопрос. Спросить человека, который как им поначалу, казалось, был их частью, но теперь… Но теперь, они не были уверенным ни в этом, ни в том, что именно хотели у него спросить.

– Моё время не здесь и не сейчас, это так. – Вновь заговорил он. – Ошибка в появлении вновь в мире живых. Но я не жалею о том выборе, приведшем меня сюда. Если такова моя новая участь после смерти – присмотр за могилами павших, да будет так. Я вверял свою жизнь царю земному, теперь же вверяю Царю небесному. – Его рука в плавном жесте прошлась по мокрой структуре каменной пещеры. – Близок час завершения путей и моя работа здесь тоже подойдёт к концу.

Его лицо в последний раз обернулось к Ребис.

– Ежели ты всё же действительно намериваешь найти о чём просят глаза твои и уста, то не смотри на других, ни в прошлом или настоящем. Ищи в том, что делает тебя человеком.

С этими словами, он скрылся в тени одного из пещерных проходов, словно растворившись там.

Ребис ещё долго провожали его взглядом. Они молчали, как молчали их мысли. «Делает нас человеком» – эти слова были единственным, что продолжало звучать в их ушах.

– Этот день действительно скоро должен закончиться. – прошептали они со спокойствием. – Прощай навсегда, храбрейший Роланд…

Претеритант направились дальше, вглубь грота, где в огромной пустой воронке, в самом низу, под слоем ровно срезанной породы томился одновременно бледный и яркий свет. Это была она, долгожданная цель, Точка Сингулярности…

Путь заканчивается…

…

Ахав, а если отбросить уже ненужную скрытность, Йоахим Этингер, то ползком, то слегка опираясь на стены с трудом двигался вперёд. Его мысли покинули предательство претеританта, сосредоточившись на продолжении пути. Или можно ли было назвать это предательством там, где не было верности? Знал ли он вообще что-нибудь о Ребис, кроме их немногочисленных разговоров?

По крайней мере сейчас, это было уже не важно. Ему нужно было достигнуть Точки, а придёт он первым