Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

посмертная судьба адмирала Колчака. После падения советской власти в 1991 году наступило время переоценки ценностей. Вспомнили о заслугах Колчака как полярника и флотоводца. Да и само Белое движение перестало восприниматься большей частью общества как нечто враждебное. В 2004 году в Иркутске был воздвигнут памятник адмиралу (работы известного скульптора В.М. Клыкова), неподалеку от места его гибели. В пяти городах России – Санкт-Петербурге (в здании бывшего Морского корпуса), Екатеринбурге, Омске, Иркутске, Владивостоке – установлены мемориальные доски Колчаку, связанные с его пребыванием в этих городах. В 2005 году Правительство России утвердило решение Таймырской областной думы о возвращении исторического наименования острову Колчака у побережья Таймыра (при советской власти в 1937 году он был переименован в остров Расторгуева). Широкий общественный резонанс вызвал снятый в 2008 году – зрелищно, по голливудским стандартам – художественный фильм «Адмирал» режиссера А. Кравчука с К. Хабенским в главной роли, в следующем году развернутый в телесериал (впрочем, сюжетную основу фильма составляет история любви Колчака и Анны Тимирёвой на фоне исторических событий, подобно известному английскому фильму «Леди Гамильтон»).

Встал вопрос и о реабилитации адмирала. Впервые он был поднят группой российских общественных деятелей в 1990-е годы, но Забайкальский военно-окружной суд отклонил в 1999 году ходатайство по мотивам того, что Верховный правитель «не препятствовал насилиям своей контрразведки против мирного населения». Ничего не дал и пересмотр дела в Верховном суде. На самом деле, парадокс в том, что юридически наше современное государство является правопреемником СССР, из чего априори вытекает тезис о легитимности Советского государства. Поэтому, несмотря на принятый еще в 1991 года закон «О реабилитации жертв политических репрессий», до сих пор реабилитировались лишь те лица, которые выступали против советской власти публично или печатно, но не с оружием в руках (за исключением мобилизованных). По этой причине было отказано в посмертной реабилитации и генералу А.Н. Пепеляеву, и ряду других активных участников Белого движения. С тех пор неосоветские активисты в качестве козыря против любого увековечения памяти А.В. Колчака неизменно выдвигают аргумент, что он «нереабилитированный военный преступник».

Памятник А.В. Колчаку в Иркутске (работа В.М. Клыкова, установлен в 2004 г.)

[Из открытых источников]

Между тем, как уже отмечалось, большинство обвинений, предъявленных Колчаку на следствии (в «захвате власти, расхищении народного достояния», терроре против политических противников и мирного населения), с полным основанием и в значительно большей степени можно предъявить его обвинителям.

Более того, как уже говорилось в предыдущих главах, сама советская власть, возникшая путем заговора и переворота, поддержанного съездом самозванных на тот момент Советов, и названная высшим судебно-правовым органом России – Сенатом – властью незаконной и преступной, никакой формально-юридической легитимности на тот момент не имела. С этой же точки зрения, Колчак гражданином РСФСР не являлся и на ее территории не находился ни одной минуты.

Обвинения, официально предъявленные тогда адмиралу, были прежде всего политические – и в первую очередь обвинение в вооруженной борьбе с советской властью, а не в каких-то «военных преступлениях», какового термина на тот момент еще даже не существовало (он вошел в обиход после Нюрнбергского процесса 1945–1946 годов над главарями Третьего рейха).

Что касается «законности» и вообще правового значения постановления Иркутского ВРК, расстрелявшего А.В. Колчака, то мы уже видели, что «приговор» был заранее предрешен распоряжениями вышестоящих «товарищей». Таким образом, решение о казни было не судебным, а тоже политическим. К тому же, как уже говорилось, это решение было вынесено всего через три недели после официального постановления советского правительства об отмене смертной казни.

Ревнители советской власти возражают, что Колчак и его правительство еще в августе 1919 года были объявлены советским правительством вне закона (и это действительно так), а значит, постановление об отмене смертной казни на них не распространялось (сама практика объявления «вне закона» была заимствована большевиками из арсенала Французской революции и оформлена в ст. 25 «Руководящих начал по уголовному праву» РСФСР 1919 года[764]). Но тогда зачем вообще проводилось какое-то формальное следствие, если объявленный вне закона может быть казнен непосредственно после установления его личности? Словом, «ревнители» сами запутались в противоречиях.

Но главное: ни о каких «военных преступлениях против мира и человечности», о которых лепечут современные суды, отказывая А.В. Колчаку в формальной реабилитации, речи не шло. Установленные ранее Гаагской конвенцией 1907 года законы и обычаи ведения войны (включая обращение с военнопленными, с мирным населением и т. д.) касались только международных войн и ничего не говорили о войнах гражданских: в их отношении никаких норм международного права не существовало. Казни заложников-военнопленных были формально запрещены лишь Женевской конвенцией 1929 года.

Более того, репрессивное законодательство Колчака – как и все остальное законодательство его правительства – опиралось на аналогичное законодательство дореволюционной России, в частности, на «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» 1881 года и постановление правительства П.А. Столыпина о применении военно-полевых судов против повстанцев и террористов 1906 года.

И главное, почему же в таком случае никто сегодня не судит за «военные преступления» лидеров большевиков и не демонтирует памятники и названия в их честь, когда они с юридической и с моральной стороны виновны гораздо более? В заявлении Смольненского районного суда Санкт-Петербурга, постановившего в 2017 году по требованиям «красных» активистов демонтировать новую мемориальную доску А.В. Колчаку, говорилось, что увековечения достойны лишь люди, «морально безупречные» и чей авторитет «признан всеми членами общества». Ни под то, ни под другое определения В.И. Ленин и его сообщники не подпадают. Между тем, их многочисленными статуями, установленными еще в СССР (одному Ленину, по некоторым подсчетам, их более 5 тыс.), и названиями в их честь по-прежнему густо усеяна вся Россия. Любые попытки их сноса вызывают взрыв агрессии со стороны ревнителей их памяти. Эти ревнители были не очень-то смелыми, когда в 1991 году рушился СССР, никто из них не вышел на защиту «родной партии» и советской власти. Теперь же, видя отсутствие непосредственной опасности для себя, они осмелели. Когда же возводятся отдельные памятники или даже просто мемориальные доски деятелям Белого движения, это вызывает с их стороны настоящую истерику и судебные иски (к счастью, удалось отстоять единственный в России полноценный памятник А.В. Колчаку в Иркутске, иск о сносе которого был отклонен Кировским районным судом Иркутска на том формальном основании, что в законе нет запрета на увековечение памяти «нереабилитированных» лиц, а решение Смольненского суда С.-Петербурга не является примером, поскольку в России, в отличие от Великобритании, отсутствует «прецедентное» право). Тем не менее, «охранители» советского наследия поднимают бурю в стакане воды по любому поводу, хотя в современной России всего три полноценных памятника белогвардейским деятелям (А.В. Колчаку в Иркутске, Л.Г. Корнилову в Краснодаре и С.Л. Маркову в г. Сальске Ростовской области) да десятка полтора мемориальных досок. Что не идет ни в какое сравнение с тысячами следов языческого поклонения Ленину и его сообщникам.

И уж совершенно нелепы попытки наиболее ретивых «красных охранителей» провести параллель между белыми и нацистами либо «власовцами». Участие части