Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

Тем не менее его статистика валовой оплаты почасовой работы в некоторых отраслях металлообрабатывающей промышленности в период с 1936 по 1941 год показывает повсеместную тенденцию к росту. И здесь обращение к уровню заработной платы 1928 года ничего не дает в вопросе об относительной удовлетворенности рабочих. Ведь даже по данным Хахтмана (которые должны быть скорректированы в сторону увеличения в отношении среднестатистического германского рабочего) недельный заработок рабочего вырос на 30 % с 1934 по 1944 год. Если добавить сюда снижение стоимости жизни, получается около 40 % прибавки[1053].

Кроме того, Хахтман отказывается от изучения последствий выгодной для семей налоговой реформы 1934 года. Наряду с несомненно существовавшими мотивами германского руководства способствовать рождаемости и «сделать существование в качестве матерей и домохозяек желаемым для части женской рабочей силы», следует прежде всего определить, насколько выиграл в зарплате семейный человек в результате этой налоговой реформы. Это не критическое замечание, ведь брак, в котором много детей, был доминирующей формой семьи в Германии того времени. Хахтману следовало бы говорить о чистой заработной плате, которую так называемый статистиками «семейный рабочий» с двумя-тремя детьми получал в границах рейха 1937 года в период с 1934 по 1945 год. Ведь после финансовой реформы 1934 года налоговый вычет для неженатого и бездетного рабочего, занятого в металлургической промышленности, с ежемесячным доходом 230 рейхсмарок стал в два раза выше, чем для женатого рабочего с одним ребенком.

К этому следовало бы добавить социальные льготы, которые такая семья получала во время войны. Как видно из бюджета рейха, такие выплаты увеличились в 1939–1942 годах с 250 млн до 1 млрд рейхсмарок. Поскольку они были прекращены в 1945 году, саксонский сельский пастор с восемью детьми, например, больше не мог позволить себе учить младших детей в средней школе[1054].

Идеологическая абракадабра критики

По мнению Томаса Кучински, разграбление завоеванных стран было обычным явлением со времен Тридцатилетней войны и разница между ведением войны нацистами и прежними войнами была «не так уж велика». Вильдт в своем «эпистемологическом любопытстве» приводит аналогичный аргумент, говоря, что солдаты всегда «воровали, грабили, захватывали и отнимали добычу». Хотя от идеологически железной абракадабры данных критиков это могло ускользнуть, но если бы в 1945 году армии антигитлеровской коалиции хотя бы отдаленно вели себя так же, как немцы до них, от побежденных мало что осталось бы (как бывший гражданин ГДР, Кучински наверняка помнит недовольство, которое вызывали совершенно безобидные походы по магазинам советских офицеров и их жен).

Второй критический комментарий Кучински направлен против упомянутого мной эмпирического правила для конвертации сумм в рейхсмарках того времени в сегодняшние евро по курсу 1:10. Вместо этого он предлагает курс 1:5. Но в своей критике он не упоминает о том, что сам написал в более раннем исследовании о требованиях компенсации со стороны бывших подневольных рабочих. Там он подсчитал, что заработная плата в Германии в 1999 году была в 11 раз выше, чем в 1940–1944 годах (в пересчете на евро)[1055]. То же самое относится и к государственным бюджетам. Однако это вовсе не означает, что уровень жизни стал в 11 раз выше. С этой азбучной истиной легко согласиться, поэтому Кучински выбрал в цитируемой работе меньший множитель.

Но в «Народном государстве» речь идет не о реституции как о таковой, а об иллюстрации финансовых различий и масштабов: в то время средний германский рабочий зарабатывал не более 200 рейхсмарок (без учета вычетов и налогов) в месяц, доходы рейха в 1938/39 бюджетном году составили 17 млрд рейхсмарок. Таким образом, зарегистрированная в 1938 году, а затем конфискованная собственность евреев в размере около 8 млрд рейхсмарок составляла почти половину годового дохода последнего немецкого бюджета мирного времени. Сегодня годовой доход федерального бюджета составляет более 200 млрд евро. Для примерного пересчета таких различий в теперешние деньги предпочтительно эмпирическое правило, согласно которому сегодня одна рейхсмарка соответствует примерно десяти евро.

Предположение Кучински о том, что «подневольные рабочие фактически платили такие же налоги на заработную плату, что и немецкие рабочие», взято из воздуха. Как показано в «Народном государстве» на примере подневольного рабочего Эрнста Самуэля, работающего на Daimler-Benz, он зарабатывал внушительную сумму 234 рейхсмарки в месяц. Но из этой суммы ему приходилось отчислять 108 рейхсмарок на налоги и социальное страхование, то есть в три с лишним раза больше, чем должен был заплатить женатый коллега-ариец с одним ребенком. Его ставка налога на заработную плату была изначально в два с лишним раза выше, чем у обычного немецкого рабочего. Дополнительный 15-процентный «социальный уравнительный сбор», который уплачивался вместе с налогами и социальными отчислениями как подневольными, так и обычными рабочими в аннексированной части Польши, по-видимому, отправлялся в фонды социального обеспечения Германии. Это единственный способ объяснить, почему субсидии рейха на социальное обеспечение выросли на 42 % в 1941 году и упали на 31 % в 1942 году. Произошел значительный рост социальных выплат, несмотря на предыдущее увеличение пенсий на 15 % в конце 1941 года, включение пенсионеров в систему государственного бесплатного медицинского страхования (хотя взносы немцев на социальное обеспечение не увеличились, а война создавала дополнительную нагрузку на социальные фонды).

В этом случае также есть причина, по которой Кучински так сильно противится осуществленному мной смещению косвенной вины с элиты на народ. Ее можно найти в книге Кучински «Крохи с барского стола», основанной на его заключении о компенсации подневольным рабочим, сделанном в 1999 году по заказу Бременского фонда социальной истории ХХ и ХХI веков.

В ней он исходит из изначально заниженной предположительной оценки того, что с подневольных рабочих «вычиталось в среднем лишь 25 % завышенных налогов и сборов». Это были (как он подсчитал на примере годовой зарплаты рабочего с Daimler-Benz) 474,96 рейхсмарки, уходившие в государственный бюджет и фонды социального обеспечения. Оставшаяся после вычетов годовая зарплата в среднем составляла 1424,88 рейхсмарки. По правдоподобному подсчету Кучински, средняя годовая заработная плата подневольного рабочего была на 942,36 рейхсмарки меньше того, что платили арийским рабочим. Соответственно, согласно Кучински, две трети дохода от эксплуатации принудительного труда якобы поступали в карманы владельцев предприятий, а одна треть (474,96 рейхсмарки) – в государственную казну, таким образом облегчая налоговое бремя «арийских» рабочих[1056].

Хотя методика расчета сама по себе правильна, но итоговый результат неверен, потому что Кучински следует вымыслу, согласно которому его «образцовый подневольный рабочий» мог свободно распоряжаться своей чистой заработной платой (за вычетом стоимости питания и проживания). Но в действительности как нанятые добровольно, так и подневольные иностранные рабочие обязаны были переводить как можно бо́льшую часть своей заработной платы семьям