«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

Вдобавок к этому, по причинам отрыва от партийной жизни и СССР, а следовательно, возможности разложения в капиталистических условиях наших работников мы не имеем возможности держать за границей более 2–3 лет.

г) Если в капиталистических странах служба разведки есть определённая профессия с соответствующим материальным стимулом, то наши руководящие агентурные работники избегают иметь такую „профессию“ и даже часто не желают ехать за рубеж.

д) Иностранные разведки пользуются лишь официальной диппочтой, нам же приходится в большинстве стран прибегать к нелегальным методам связи и переброски материалов /Франция, Польша, Румыния, Чехословакия, Америка, Англия, Латвия, Эстония, Шанхай/.

е) В отличие от разведок империалистических стран, мы не только не получаем помощи от наших государственных органов, но, во-первых, не имеем права пользоваться ими, и, во-вторых, имеем налицо противодействие нашей работе. В данном случае, к сожалению, даже ГПУ не является исключением.

ж) Ни одна разведка не имеет запрещения использовать для агентуры своих военных атташе, напротив, во всех империалистических странах деятельностью аппаратов военных атташе руководят II Отделы, т. е. агентурные аппараты генеральных штабов.

Кроме того, нам категорически запрещается использовать наиболее близких нам людей из братских партий, что весьма суживает базу нашей работы».

Среди перечня «специфических» трудностей присутствовали и такие, которые являлись следствием непонимания авторами Доклада, безусловно правильных, решений, принятых в 1927 г., – «отрыв» от официальных советских представительств за рубежом, «закрытие» принадлежности к Советскому Союзу и, как следствие, возникающая «проблема» легализации, которой повсеместно пренебрегали, отказ от привлечения к сотрудничеству с разведкой членов зарубежных компартий. Другое дело, везде и всегда ли эти решения соблюдались? Непонятно сожаление по поводу необходимости в большинстве стран прибегать к нелегальным методам связи, в то время как иностранные разведки пользуются лишь официальной диппочтой.

Далее в Докладе констатировалось, что и без того безрадостная ситуация усугублялось ещё целым рядом обстоятельств:

«Вышеизложенные ограничения, безусловно, резко сокращают возможности нашей агентуры, особенно если при этом учесть недостаточные средства Управления и почти полное отсутствие притока новых, пригодных для нелегальной работы товарищей. Последнее обстоятельство можно считать катастрофическим в силу того, что существующий до сего времени кадр работников всё суживается. Хотя по своему качеству они и отвечают своему назначению, но в силу продолжительности пребывания на нашей работе за рубежом в большинстве своём они провалены, а потому нередко исключается возможность их использования.

За последние два года положение ещё усугубилось, благодаря все участившимся неизбежным провалам, что требует от нас принятия срочных мер по организации новых резидентур и перестройки на ходу старых, дабы избежать новых провалов. Так, например, провалы вынудили организовать в истекшем году новые резидентуры в Лондоне, Стамбуле, Праге, Вене, Румынии и Швеции; переменить личный состав в Италии, Франции и частично Германии, Америке, Харбине, Шанхае. Такие организационные изменения и перемещения происходят перманентно».

Провалы резидентур в силу вышеперечисленного ряда причин признавались неизбежными. И отсюда на основании собранной статистики делался вывод о максимальной продолжительности пребывания сотрудников IV Управления за рубежом: «Практика нашей работы показывает, что в лучшем случае более 2-х лет работать в одной стране нашему работнику не приходится (выделено мной. – Авт.), а в большинстве стран, как Польша, Румыния, Прибалтика, – максимальный срок работы нашего агентурщика 6–8 месяцев. Понятно, что и это обстоятельство не может не повлиять на ход работы».

В январе 1932 г. исполнилось ровно два года пребывания Рихарда Зорге в Китае, т. е. он отработал максимум отпущенного срока нелегальной работы за рубежом, по истечении которого следовало отзывать работника или ожидать его провала.

Новый год начался с поисков Римма. 15 января 1932 года. «Рамзай» доложил в Центр: «По спискам пароходной компании Сальман прибыл в Шанхай 10 января из Дайрена. В „Отель де Франс“ не остановился. К доктору (Гольперу. – Авт.) до сих пор тоже не явился. В других гостиницах не известен. Срочите, имел ли он, кроме того, частные адреса, где его можно искать. Срочите его приметы».

18 января 1932 г. Центр дал пояснения по поводу прибытия Римма: «Мы условились, что Klyas Salman обязательно остановится „Отель де Франс“ или явится к доктору. Других адресов не имел. Его приметы: на вид лет 38, выше среднего роста, упитанный блондин, курносый, немного косит, довольно ярко выраженная лысина, спереди лёгкая причёска. Движения медленны. Сапог эстонский. Должен был прибыть между 10 и 17 января. Срочите первую встречу. Давыдов».

Любопытно, каким сохранился Карл Римм в воспоминаниях Рут Вернер (литературный псевдоним Урсулы Гамбургер), написанных спустя полвека: «У Пауля была круглая, почти лысая голова, маленькие глазки, дружеская улыбка. Движения его тяжёлого большого тела были медленны и неповоротливы. По лицу Пауля нельзя было догадаться о его большом уме, а его спокойствие и доброта не позволяли разглядеть в нём твёрдость и страстность революционера, которые он неоднократно доказывал и проявлял». Совпадение описания внешности Римма начала 1932 г. с его портретом пятидесятилетней давности (если убрать идеологическую окраску) свидетельствует о цепкой памяти Урсулы и позволяет доверять её описаниям сотрудников и агентов шанхайской резидентуры, с которыми Урсуле довелось столкнуться, находясь в Китае.

21 января из Шанхая пришла телеграмма, возвещавшая о благополучном завершении поисков: «Сальмана, в конце концов, благополучно нашли. Рамзай». Переживали в связи с исчезновением Римма не только в Шанхае, но и в Москве, о чем свидетельствовала резолюция на телеграмме помощника начальника IV Управления – начальника 2-го Отдела: «Давыдову. Ну, и слава богу! Таиров».

Однако Центр не удосужился потребовать от «Рамзая» объяснений Римма по поводу его исчезновения из поля зрения резидентуры свыше десяти дней и о выводах, к которым пришёл шанхайский резидент в связи с этим явно настораживающим событием. Если «Рамзай» и провёл расследование, то он не счёл нужным информировать руководство о его результатах.

12 января 1932 г. «Рамзай» доложил в Москву, что от шанхайских кругов, близких к атаману Семёнову, поступило «заманчивое» предложение: «Имеем предложение купить от белогвардейцев тайные материалы Семёнова. Договор с генералом Хондзио, переписку и другие. Доказательство правильности получили: будто бы личное письмо Семёнова, но, не зная характер его почерка, не можем с уверенностью судить, не подделка ли это. Первое предложение 10 000 амов. Покупкой заинтересованы будто бы также американцы. Срочите Ваше мнение».

«Было бы интересно приобретение материалов белых, однако сумма сумасшедшая. Более пятисот, повторяю пятисот, амов нельзя тратить и то при уверенности достоверности. Примите предосторожности при связи с белыми», – отреагировал В. Х. Таиров на поступившее предложение.

В конце января Зорге запросил Центр о разрешении увеличить расходы на содержание резидентуры до 2 тыс. американских долларов. Просьба обосновывалась расширением