«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

«Сообщите срочно, в какой бюджет включить Вага: в наш или соседей?» – запрашивал 22 ноября 1932 г. Москву «Пауль».

25 ноября уже Давыдов дал ответ Римму по поводу дальнейших отношений сотрудников резидентуры с Брауном:

«В связи с передачей Вага друзьям необходимо порвать с ним связь, естественно, что он включается в бюджет их. Отправка его жены должна быть произведена их аппаратом. Предупреждаем вас, что перед отъездом из Харбина Ваг допустил ряд неосторожностей, в связи с чем нет гарантий, что за ним нет хвоста».

В свою очередь представитель Коминтерна в Шанхае Артур Эверт в докладе И. А. Пятницкому от начала декабря 1932 г., направленном курьером, писал: «…10. Сосед (имеется в виду О. Браун. – Авт.). Нам направили соседа. Пока он отсюда обрабатывает материал по своей особой теме. Вероятно, позднее мы пошлём его в советский район. Его отдел (IV Управление Штаба РККА. – Авт.) поставил его в наше подчинение и в финансовом отношении. Я полагаю, что Вы с такой постановкой вопроса согласны».

С 1932 г. по 1935 гг. Отто Браун являлся военным советником ЦК КПК. В советский район он был переброшен в 1933 г., а до этого момента находился в Шанхае и состоял членом Дальбюро Коминтерна.

Что же касается провалов, то они не обошли стороной руководителей китайской компартии и комсомола и в конце года, а уровень профессионализма сотрудников Коминтерна в Шанхае в части навыков ведения конспиративной работы оставался прежним – весьма неудовлетворительным.

В декабре 1932 г. представитель ОМС в Шанхае Н. Н. Герберт докладывал Пятницкому: «В результате постоянных арестов и предательства руководителей создалось гнетущее положение, можно отметить определенное затишье – нет ни забастовок, ни демонстраций… При аресте обоих секретарей молодёжи (Ху Юньхэ и Юань Бинхуй. – Авт.) были раскрыты пять наших домов. Только что я узнал, что дом, в котором встречался Дюпон (Дж. Кларк. – Авт.) с руководителем профсоюзов (Хуан Пином. – Авт.), а также дом, где я имел беседу с секретарём (видимо, секретарь Шанхайского бюро ЦК КПК Ли Чжушэнем. – Авт.), находятся под подозрением, хотя оба они сняты совсем недавно. Почти все руководящие товарищи из молодёжи арестованы, и партийные товарищи, с которыми мы имеем связь, преследуются полицией и в любой момент могут быть выданы теми 15 провокаторами, которые здесь активно работают. Как вы видите, положение очень серьёзное».

Это были те самые «дома» для конспиративных встреч, которыми ещё несколько месяцев назад так восхищался сам Герберт. К тому же непонятно, откуда всплыла точная цифра числа провокаторов – 15?

Герберт не счёл нужным доложить руководству ОМСу, что не только дом, где он встречался с Хуан Пином, взят под подозрение, а что и сам секретарь коммунистической фракции Всекитайской федерации профсоюзов был арестован ещё в ноябре.

Исходя из вышеизложенной усечённой информации, Герберт в своих выводах был не до конца последователен: «Моё положение, несмотря на то что меня знает секретарь молодёжи (Ху Юньхэ. – Авт.), можно назвать хорошим. Парня (С. Цвиича, представителя Исполкома КИМа в Китае. – Авт.) и Дюпона нужно отозвать, так как они подвергают опасности и нас, и партию. По моему мнению, абсолютно необходимо посылать сюда ТОЛЬКО (выделено Гербертом. – Авт.) опытных, серьёзных и осторожных товарищей. К сожалению, находящиеся здесь недостаточно осторожны, что может привести к катастрофе». С двумя последними фразами трудно не согласиться, только вот представитель ОМС не посчитал нужным отнести и себя к категории «недостаточно осторожных» лиц.

Вследствие этого доклада и Цвиич, и Кларк были отозваны, а сам «великий конспиратор» Герберт остался в Шанхае до мая 1935 г. Видимо, никто в Москве не пожелал вчитаться в строчки доклада Герберта или не обладал должной компетенцией, чтобы прийти к адекватным выводам. Вместе с тем, по словам самого Герберта, по возвращении в Москву ему ставили в вину провалы в КПК. И, судя по всему, вполне заслуженно.

5.2. «Практика… показывает, что в лучшем случае более двух лет работать в одной стране нашему работнику не приходится» (Из отчёта Центра)

В 1932 г., как и в предыдущий год, Советский Союз жил в ожидании военной агрессии со стороны своих соседей на Западе и на Востоке.

В «Докладе о работе агентуры IV Управления Штаба РККА за 1930/31 г. и состоянии её к 1 января 1932 г.» были перечислены трудности, с которыми пришлось столкнуться разведке при организации работы за рубежом:

«Работа добывающего аппарата за истекший год более чем когда-либо проходила в исключительно тяжёлых условиях. Близость войны заставила все контрразведывательные организации мобилизоваться против СССР, и за последние два года мы имели и имеем налицо сплошное полицейское наступление, причём единым фронтом выступали такие организации, как „Интеллидженс Сервис“, „Скотланд-Ярд“, „Сюрте Женераль“, „Сигуранца“ и т. д. Этот полицейский интернационал всё больше и больше даёт себя чувствовать, как в смысле чрезвычайного усиления мер наблюдения и провокаций, так и взаимной информации органов охранной полиции различных стран.

Одновременно с этим в наиболее уязвимых для нас странах, как в Польше и Румынии, введены полевые суды, и мы уже за последние 4–5 месяцев имеем более чем 10 казней через повешение наших источников».

Но кроме «трудностей общего порядка», по мнению руководства IV Управления, агентурной разведке приходилось пробивать «себе дорогу через огромное количество специфических затруднений, которых не имеет и не чувствует ни одна разведка в мире». «Главнейшими» среди этих «специфических затруднений» были названы следующие:

«а) У нас контрразведка отделена от органа, ведающего разведкой. Такое рассредоточение функций разведки и контрразведки лишает возможности нашей агентуре в своей практической работе использовать результаты изучения деятельности иностранных контрразведок, собранные в ОГПУ. Это обстоятельство сильно затрудняет нашу работу и ставит её иногда под удар, когда этого можно было бы избежать. В капиталистических странах, как правило, разведка и контрразведка объединены в одном органе.

б) Если для иностранных разведок вопросы легализации не представляют большой трудности, то для нас это сложнейшая проблема. Если они пользуются настоящими паспортами своей страны, используют свои фирмы, консульства и посольства, а, следовательно, за спиной разведок стоит их МИД, то нам категорически запрещена связь с нашими организациями. Поэтому мы вынуждены наших работников посылать за рубеж по фальшивым документам („липе“, изготовленной у нас), а следовательно, получать и визы фальшивые, что, естественно, ставит нашего работника на острие ножа в повседневной своей работе.

в) Если иностранные разведки имеют в своём распоряжении большой кадр высококвалифицированных работников, которых они специализируют по отдельным вопросам и странам десятилетиями, то мы в своей работе упираемся на узкий круг лиц, ибо подбор нелегальных работников из-за незнания языков и зарубежных условий жизни крайне затруднителен. Кроме