Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

под наблюдением имперского наместника. Китай не имел племенной структуры, однако монголы приспособили степные обычаи управления к бюрократии оседлых народов. Таким образом, государственная система Юань, как и кочевой имперской конфедерации, производила двойственное впечатление. Верхние эшелоны власти являли собой картину авторитарного централизованного руководства, в то время как на местах существовала значительная самостоятельность провинций. Слабым звеном организации управления и в степи, и в Китае были хрупкие отношения между центральным правительством и местными лидерами. Причем в Китае эти отношения усугублялись необходимостью регулярного взимания больших налогов в доход государства, тогда как в традиционных степных империях насильственное изымание средств было нерегулярным и экономически менее тягостным для населения. В обеих системах центральное правительство предотвращало распад государства, отправляя имперские войска на подавление восстаний и щедро вознаграждая лиц, участвовавших в управлении империей.

Монголы составляли элитную группу населения в империи, однако при Юань условия жизни рядовых монголов как в Китае, так и в степи значительно ухудшились в связи с увеличением требований к ним со стороны правительства. Юаньское правительство рассматривало монгольскую армию как наследственное и самообеспечивающееся войско. Несмотря на то что монголы составляли меньшинство в армии, завоевывавшей Китай, они считались наиболее преданными династии воинами. Вслед за последними крупными военными кампаниями, которые привели к захвату в 1279 г. империи Сун, в районе нижнего и среднего течения Хуанхэ (к северу от реки Хуайхэ) были размещены монгольские гарнизоны. Река Хуайхэ являла собой экологическую и древнюю политическую границу между Северным и Южным Китаем. К северу от нее сохраняла свою эффективность степная конница. Монгольские гарнизоны занимали важные стратегические позиции, с которых было удобно защищать столичную область на севере. Эти войска можно было также отправить для подавления восстаний на юге, однако на влажных рисовых полях юга использование конницы было неэффективным и династия в качестве основной силы в гарнизонах использовала китайские войска под командованием монголов и сэму.

Идея самообеспечивающейся наследственной армии, которая была давней традицией степняков, с трудом находила себе применение на новом месте. Для пастухов-кочевников не существовало больших различий между жизнью в мирное и в военное время. Каждый мужчина должен был по первому требованию являться на военную службу. Кроме того, предполагалось, что войска кочевников сами обеспечивают себя снаряжением, оружием, лошадьми и припасами для проведения военных кампаний. Это было оправданно в условиях кочевого скотоводческого хозяйства, где навыки езды на лошади и стрельбы из лука были естественной частью культуры. Трудовые обязанности перекладывались на лиц, которые не участвовали в походах, что позволяло каждому хозяйству выставлять одного-двух воинов. Для оседлого населения аграрных государств подобные нормы мобилизации были немыслимы. Кроме того, войны обычно приносили добычу, поэтому они были экономически выгодным предприятием.

Однако при организации гарнизонов в Китае следовать этой традиции стало гораздо труднее. Юаньское правительство поначалу раздавало землю, которая в избытке имелась в Северном Китае, и рабов для ее обработки, чтобы рядовые монголы могли обеспечить себя всем необходимым для выполнения воинских обязанностей. Однако размер выделенных земель оказался недостаточным для того, чтобы прокормить семьи и оплачивать издержки военной службы. Многие монголы вынуждены были продавать землю для того, чтобы должным образом снарядиться и подготовиться к дальним пограничным войнам, но эти войны не приносили добычу, способную компенсировать затраты. Масштабы мобилизации, обычные по степным меркам, наносили также экономический урон монгольским семьям, старавшимся присматривать за своими сельскохозяйственными угодьями. Со временем число монголов, прикрепленных к гарнизонам, уменьшилось, а их боеспособность снизилась. Когда к середине XIV в. разразилось несколько восстаний, монгольские гарнизоны оказались неспособны справиться с ними в одиночку[289].

Одной из причин снижения эффективности войск, размещавшихся в гарнизонах на территории Китая, были затяжные дорогостоящие войны, которые юаньское правительство вело в Монголии и Туркестане против соперничавших с ним монгольских ханов и князей. Начиная с войны между Хубилаем и Ариг-Бугой Монголия превратилась в поле битвы. Поражение Ариг-Буги показало, что монгольские князья, полагавшиеся исключительно на ресурсы степи, имели слабые шансы на победу над монголами, имевшими доступ к ресурсам Китая. Однако Монголия и Туркестан находились достаточно далеко от Китая, и поэтому кочевников этого региона можно было победить, только заплатив за победу высокую цену. В отличие от других иноземных династий, которые просто старались поддерживать в степи анархию, империя Юань управляла Северной Монголией напрямую и брала на себя охрану ее границ. Родина Чингис-хана, колыбель монгольской государственности, имела большое символическое значение для монголов, и династия ни в коем случае не хотела оставлять ее.

Территории, граничившие с Монголией, особенно Алтайские горы и оазисы Туркестана на юге, являлись очагами конфликтов, поскольку представляли собой буферные зоны между Юань и соперничавшими с ней ханствами. Спустя четыре года после того, как в 1264 г. Хубилай нанес поражение Ариг-Буге, столкновения вспыхнули с новой силой, — когда Хайду, потомок Угедэя, вступил в союз с Чагатайским ханством и организовал серию нападений на Китай, повторявшиеся на протяжении всего времени правления Хубилая. Его действия дали толчок к восстанию потомков Темуге-Отчигина в Маньчжурии в 1287 г., которое, однако, было быстро подавлено. Только в 1303 г., спустя несколько лет после того как умерли Хубилай и Хайду, был восстановлен мир.

Чтобы ответить на военные угрозы, юаньское правительство разместило в Монголии и Туркестане войска численностью в 300 000 человек. Для их снабжения необходимо было ежегодно выделять большое количество зерна — до 200 000 ши. К началу XIV в. эта цифра увеличилась до 300 000 ши. Даже после заключения мира с потомками Хайду угроза нападения со стороны Чагатайского ханства оставалась достаточно серьезной для того, чтобы Юань сохраняла большие гарнизоны на севере. Чиновники юаньского двора сообщали, что к 1311 г. одна треть государственного дохода (6–7 миллионов динов) расходовалась на оборону Монголии[290]. Такие огромные расходы были бы невозможны без постоянного поступления ресурсов из бывших сунских земель. По странному стечению обстоятельств контроль монголов над их прародиной оказался возможным только благодаря тому, что Юань имела доступ к богатствам Южного Китая, недоступным для всех предшествующих иноземных династий.

Для укрепления контроля над границами юаньский двор в 1307 г. включил Монголию в систему имперских провинций, расположив китайский гарнизон в Каракоруме. Положение рядовых кочевников было плачевным в связи со все возраставшими потребностями империи в войсках, припасах и лошадях, которые ложились тяжелым бременем на экономику степи. Даже получая помощь из Китая, кочевники становились все беднее. Имеются письменные свидетельства об организации целой серии неотложных мер по оказанию продовольственной помощи сотням тысяч семей. Зерно выдавалось непосредственно центральным правительством, остальная помощь шла через местных монгольских князей. Эти князья, потенциально составлявшие оппозицию династии, привлекались ею к сотрудничеству за щедрое вознаграждение,