«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

– тихо-тихо. А сам все время думаешь: там, в 200 м фриц, и от этого становится тревожно. Ведь подумать здраво: мы передовой пост. За нами все и все. Но последнее время стало получше. Пообвык до такой степени, что надоело. Людей подобрал хороших. Я часто смотрю на людей и думаю: ведь все они настоящие герои и после войны я всем бы, кто воевал, дал ордена. В большинстве случаев ордена дают в наступлении, а ведь в обороне тяжелее. В наступлении тяжело 3–5 дней, потом сама знаешь, что бывает, а в обороне постоянно трудно.

Ночами и днем сам становишься к оружию. Не прибавляя, могу сказать, что 5 фрицев уничтожил. Больше из пулемета. Я слыхал, что много хлопцев сейчас дома. Это хорошо. Мне побывать тоже хочется, но у меня нет нужных способностей…

Ждем союзников. Мы-то свое дело сделали. А они что-то затягивают. И так уже многие им не верят. Посмотрим, что будет дальше. Хочется дожить до победного конца…

20.06.1944 г. Здравствуй, Ксана!..

Я сейчас прекрасно понял, что такое нехватка времени. Знаешь шахматный термин «цейтнот» – положение, в котором шахматист, хотя и имеет выигрышное положение, вынужден довольствоваться ничьей или проигрывает, так как у него не хватает времени и он делает необдуманные ходы.

У меня получилось такое положение с письмами. Будучи в обороне я завел довольно большую переписку, а впоследствии дело дошло до того, что читать письма было некогда, не говоря о писании. Бывало днем занимаешься со взводом, а затем часа 2 пишешь конспект после чего проводишь ночные занятия.

Но как мне надоела оборона! Ведь последнее время ни одна ночь не обходилась без приключений. Три последние ночи были особенно напряженные, пришлось отбивать фрицев, дважды дело доходило до гранат. Но это уже позади и с того времени прошло много времени. Сейчас живем неплохо и чувствую себя замечательно. Кругом сосновый лес, кусты. Одним словом замечательно. Птички поют, под деревьями грибы, идешь и радуешься, а под ногами «хлюп», «хлюп». Бывали времена, когда днями не высыхали. Сверху дождь, и внизу, не под ногами, а над ногами, а иногда и подмышками, и под подбородком болото. Провалится солдат и кричит «рятуйте» и лезешь его рятувать. Но выпадет солнечный день и все горе с плеч долой. Да я ведь недавно смотрел 3 кинокартины, 2 концерта – жизнь вполне культурная. Ежедневно читаю газеты, свои и центральные (запаздывают на 1 день) разгадываю кроссворды и т. д. и т. п.

Недавно омочил горло и не какой-нибудь дрянью, а самым благородным вином.

И каждый день имею возможность искупаться. Однажды пришлось купаться не по своей воле (вернее не купаться, а нырять, таскать утопленников и т. д.), ведь почти каждый день купаемся без всякой воли в полной форме.

Имею собственного парикмахера, а в полевой сумке ношу много всякого барахла – одеколон, духи, крем, пудра, порошки, мыло туалетное конечно и т. д. и т. п.

Так что жизнь самая веселая. Жаль только некому и негде показаться, нет возможности пустить пыль в глаза и пришвартоваться к кому-либо. Да, хотя и была у меня такая возможность, но использовать нет никакого желания.

Думается мне, что пора кончать войну, нужно бы побывать дома.

Ты пишешь, что я слишком беспечен. Наверное. И совсем неверно, что я не думаю о себе. Я тебе как-нибудь при встрече расскажу много интересного, а написать обо всем нельзя.

Ксана, в том, что меня дважды ранило, я не виноват. Почему, достаточно написать тебе, что у меня сменилось 4 командира роты и 5 командиров взводов. Это офицеры. А я все один. Я не ушел с обороны, хотя был ранен. Это я не могу объяснить. Было бы предательством оставлять товарищей в такое время.

Только бы встретиться и ручаюсь, ты бы меня поняла. Вообще могу заметить, что моя фамилия почему-то стала очень известной. Кончаю! С приветом! Ян.

22.06.1944 г. …День 2 июня – дата весьма замечательная. Ее запомнят народы всего мира… Скоро развернутся самые грандиозные события. Предстоит наступление… Я участник этих событий и довольно активный. На нас возложили довольно ответственную и своеобразную задачу… Читай газеты…

Хочется жить, хочется быть свидетелем всех этих событий…

Желаю всем вам счастья и самой хорошей жизни. 28 июня 1944 г. мне должно исполниться 19 лет. С приветом! Ян.

30.06.1944 г. Здравствуй, Ксана!

Сегодня после 2‑дневного «почтового» перерыва получил 10 писем и вот в представившиеся свободные минуты, которых сейчас очень мало бывает, сочиняю письмо. Получил я сегодня очень много, причем только твое письмо – письмо от знакомой, а то все от многочисленных сестер, дядьев и теть.

До сего времени из родных я переписывался только с домом и одним дядей, так что эта пачка писем – неожиданность. Сначала я даже не мог разобраться от кого письма. Ведь у меня сейчас столько сестер, братьев, тетей и дядьев, что запомнить всех великий труд. Пишет сестра из Черкасс, которую я ни разу не видел и знал, и то нетвердо, только имя.

Да, родных много, но что толку? Все они вместе взятые не могут заменить мне брата. Ты знала его, правда очень мало. Мне кажется, что по-настоящему, в полной мере знал его и ценил только я. Уже скоро год как его нет, а как остро недостает его, как свежо чувствуется эта потеря.

Все время после его смерти, даже в самые веселые, радостные дни, я печален. Внутренне я чувствую, что мне не достает его. Как будто у меня вырвали все внутренности. Мне сейчас совершенно безразлично, что со мной будет.

Жаль родителей, но вдали от дома это меньше ощущается. Из этого безразличия вытекает очень много. Еще не был я в настоящих боях, но чувствую, что буду в них злой, безразличный ко всему.

Настроение сейчас идет в разнос со всем остальным. Природа радовать должна, а еще больше события. Они радуют, но как-то не так, как бывало. Придет победа – многим радость.

А что она даст лично мне. А отсюда весьма пессимистичная мысль – зачем оставаться живым. Буду в боях биться на смерть, посмотрим, что будет.

Только, Ксана, пишу это одной тебе. По моему ты, по письмам видишь, что настроение у меня очень часто меняется. Что означает, «что меня не узнают». Я сам еще этого хорошо не знаю. Но если я вернусь живой и здоровый, то честное слово, буду чудить. Впрочем это тоже зависит от настроения. Про «небо Москвы» я знаю. Даже могу исполнителей ролей назвать – ведь я все-таки газеты читаю.