Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

его просьбе все выступления записывались на магнитофонную ленту, которую он потом внимательно прослушал. Среди выступавших были Александр Яшин, Виктор Шкловский, Сергей Михалков, Маргарита Алигер… Говорили в меру, и по большей степени далеко не протокольно.

А вот правительственное решение о награждении орденом Ленина было больше похоже на грубый официоз, нежели на радушие по случаю юбилея.

Нужна ли была эта награда Константину Георгиевичу, хорошо понимавшего, что стоит за всей этой наградной мишурой?

Может быть, для себя он и отметил в мыслях, что лучше бы здоровья прибавилось. Ведь к этому времени его у Паустовского почти не осталось.

В марте 1967 года Паустовский вновь попадает в Кунцевскую ЦКБ, с сильнейшим приступом аритмии и ухудшением общего состояния здоровья и пробудет на больничной койке с небольшим перерывом до октября. Тогда врачи вновь диагностируют предынфарктное состояние и предпишут строгий постельный режим, что уже само по себе будет означать очередное крушение планов, которых, в сущности, было уже не так много.

Да, хворь действительно лишила его многого, страдальчески изнурила душу и плоть. И даже Ялта, где он пробыл последний раз так долго, не дала такой нужной ему передышки от всей этой круговерти навалившейся болезни, которая отняла у него самое главное – не только возможность путешествовать, но и писать, хотя бы в меру сил.

Выход в «Советском писателе» последней прижизненной книги – «Наедине с осенью», куда были помещены очерки и воспоминания разных лет, стал своего рода реквиемом по прошлому, такому близкому в сознании и такому теперь уже далёкому в реальности.

Вряд ли ему были бальзамом на душу развернувшиеся в Могилёве-Подольском, городе у самой границы Украины и Молдовы, съёмки фильма «Согласен – на век!», которые вела Экспериментальная творческая киностудия (директор Григорий Чухрай) «Мосфильма» при посредничестве Киностудии имени Довженко по сценарию, написанному режиссёром Борисом Ермолаевым по мотивам повести Паустовского «Начало неведомого века»{367}. Сюжет кинокартины прост. Мотря, молодая девушка, роль которой исполнила студентка Киевского института театрального искусства Галина Нехаевская, несмотря на Гражданскую войну, желает как можно скорее выйти замуж. Роль её жениха сыграл выпускник того же театрального института Михаил Голубович. Картина – этюд о всесильной магии любви, любви к жизни, которая неподвластна даже войне.

Этот фильм должен был стать частью полнометражной кинокартины «Начало неведомого века», состоящей из трёх частей, куда помимо «Согласен – на век!» должны были войти фильмы «Родина электричества» по одноимённому произведению Андрея Платонова (режиссёр Лариса Шепитько), и «Комиссар» по рассказу Юрия Олеши «Ангел» (режиссёры братья Михаил и Иван Сусловы).

Вот такой «винегрет» готовился отечественным кинематографом к пятидесятилетию советской власти.

Но отснятый фильм так и не был смонтирован к нужному времени. Юбилей прошёл, и рабочий материал сложили на полку. Через какое-то время, вспомнив, разбили на короткометражки: фильм «Согласен – на век!» показали в 1969 году, а два других – в конце 1980-х годов. Потом, словно одумавшись, всё же «соберут» разрозненные части фильма в один, «упаковав» в общее название – «Начало неведомого века» и… вновь уберут в архив до лучших времён.

Паустовский этого фильма так и не увидит.

В ноябре 1967 года Паустовскому вручат литературную премию имени Влодимежа Петшака польского общества светских католиков «РАХ». Он с благодарностью её примет, отдав все премиальные на постройку школы в отдалённом польском селе. Каком? Решение этого вопроса он полностью отдал на откуп наградного комитета.

В ответном благодарственном письме от 24 ноября 1967 года из Москвы Константин Георгиевич в адрес наградного комитета премии напишет:

«Я горжусь, что меня удостоили премии имени Влодимежа Петшака… И лишь одно омрачает мою радость: болезнь, приковавшая меня к постели, не даёт мне возможности сегодня быть с вами»{368}.

1968 год Паустовский встретит в Кунцевской ЦКБ.

Этот год, начавшись с «присвоения» Паустовскому всякого рода почётных званий, от «Почётного гражданина города Тарусы» и «Почётного доктора литературы Принстонского университета США» до «Почётного члена Академии наук и литературы города Майнца», что в Германии, и даже «подарив» новое выдвижение на Нобелевскую премию, позволит прожить Константину Георгиевичу не так уж и много – чуть больше шести месяцев.

Как астматик, он будет уходить из жизни мучительно трудно, но до последнего своего часа не будет терять связи с тем миром, который так любил и которым столь дорожил. Благодаря Татьяне и очень близким ему друзьям он не разорвёт цепи событий, вершившихся в мире литературы и культуры. Его искреннее слово, как и прежде, сказанное в защиту добра, лишённое всякого рода конъюнктурщины, будет подобно солнечному лучу, пробивающему «зло» тьмы. Его последним заступничеством, за месяц до кончины, станет обращение к члену Политбюро ЦК КПСС А. Н. Косыгину в защиту любимовского Театра на Таганке по случаю постановки на его сцене спектакля «Пугачёв».

О вмешательстве Паустовского в эту историю Корней Чуковский рассказывает так (запись в дневнике от 27 мая 1968 года):

«Сейчас я вспомнил, что Любимов рассказал о подвиге Паустовского. Паустовский очень болел, всё же он позвонил Косыгину и сказал:

– С вами говорит умирающий писатель Паустовский. Я умоляю вас не губить культурные ценности нашей страны. Если вы снимите с работы режиссёра Любимова, – распадётся театр, погибнет большое дело…

Косыгин обещал рассмотреть это дело. В результате – Любимов остался в театре, только ему записали “строгача”»{369}.

Свой очередной день рождения Паустовский встретит в Переделкине в Доме творчества писателей. Он будет жить в одном из домиков, где ему отведут две большие комнаты с верандой. Его придут поздравить Каверин и Шкловский. Паустовский даже не встанет с постели. Уже несколькими днями позже он вновь окажется в «кремлёвке», из которой больше уже не выйдет.

И тем не менее о том, что Паустовский тяжело болеет, знали только в определённых кругах. Его болезнь, давно уже перешедшая в критическую стадию, публично не афишировалась. Как прежде, на его московский и тарусский адреса приходила масса не только благодарственных читательских писем, но и писем-прошений со всякого рода просьбами литературного плана – от написания статей и просмотров рукописей до дачи отзывов и рецензий. Понятное дело, что к лету 1968 года Паустовский уже в силу своего состояния здоровья ничего этого сделать не мог.

15 июля 1968 года главный редактор литературного отдела Одесской киностудии «Маяк» Григорий Зленко направит Константину Георгиевичу письмо следующего содержания:

«В 1969 году исполняется 75 лет со дня рождения Александра Петровича Довженко. К этой дате издательство “Маяк” (при киностудии было своё издательство. – О. Т.) готовит