Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

одно государственное предприятие, продающее бытовую химию, аптекарские и парфюмерные товары, один государственный книжный магазин, в котором, кроме книг, можно купить еще и газеты, один частный торговец мебелью, четыре государственные и две кооперативные конторы, торгующие льном, одна государственная гостиница, один частный ресторан, девять постоялых дворов, баня, пивная, одна столовая, один буфет… Помните шляпный магазин Каина, шапочные Гирша и Маилова, кондитерскую Зайцева, булочную Ермолаева, косметический магазин Линде, рыбный магазин Усанова, бакалею Вульфа и Фендорфа, колбасную лавку братьев Ковалевых, колбасный магазин Фрейнцдорфа, магазин чаеторговцев Перловых? Забудьте. В городе не осталось даже меблированных комнат. Воскликнуть, как Воробьянинов, «Поедем в номера!» было решительно невозможно.

Летом 1923-го Псковский губернский исполком решил отобрать у Петроградского дома искусств имение Холомки, устроить там туберкулезный санаторий, а заодно и поручил Порховскому уездному исполкому «выселить бывшую княгиню гражданку Гагарину из совхоза Холомки». Никакие письма Наркомпроса и ВЦИК, никакие указания на то, что Марья Дмитриевна проживает в своем доме по решению Совнаркома и ВЦИК, а выселение Народного дома имени Ленина, Института истории искусств и семьи Гагариной нарушает права этих учреждений и семьи, не помогли. Гагарины должны были покинуть пределы губернии. Губернский исполком предписал «Порховскому уисполкому оказать губздравотделу надлежащее содействие, вплоть до принудительного вселения санатория».

В октябре двадцать третьего президиум ВЦИК принимает решение о концентрации музейного имущества и сокращении числа музеев. Порховский музей предложили слить с Псковским. К счастью, не слили, но почти шестьдесят картин русских и иностранных художников увезли через два года в Псков. Нет нужды говорить о том, что в Порхов они никогда не вернулись. Впрочем, судьба той части, что осталась, была куда печальнее – в 1941-м немцы ограбили музей дочиста.

Тогда же, в октябре 1923-го, распоряжением губисполкома был закрыт Никандров монастырь, а в декабре губернский суд рассмотрел дело по обвинению настоятеля монастыря архимандрита Владимира в контрреволюционной деятельности. Бывшего архимандрита выслали из Псковской губернии на три года, а монастырь еще долго сопротивлялся закрытию – монахи организовали в нем рабочую артель и стали членами рабочей артели, оставаясь при этом монахами. В 1928 году власти окончательно ликвидировали и монастырь, и монастырскую артель, а все оставшееся имущество монастыря изъяли[142]. Газета «Псковский набат» писала в июле 1929 года: «Закрыт и разобран приют пауков – Никандровская обитель…»

Десять маслозаводов и 72 000 армейских полушубков

Теперь скажем об открытиях. В мае 1925 года в Порхове открылся первый в губернии льнозавод, устроенный по последнему слову тогдашней техники обработки льна[143], и уже в феврале 1926-го в Ревель, то есть на экспорт, отправился первый вагон льна, переработанный заводом. В 1927 году неподалеку от Порхова Госторг, занимавшийся внешней торговлей, открыл птицеферму, или, как тогда говорили, рассадник. В нем выращивали кур американских пород на экспорт и для собственного потребления. Выращивать птицу в Порховском уезде умели. В том же году Госторг отправил из Порхова в Ригу десять тысяч гусей.

Кстати, о Порховском уезде. В 1927 году он прекратил свое существование. Вместо него был образован Порховский район, который приписали к Псковскому округу Ленинградской области. Если бы просто приписали… Так ведь еще и отрезали от уезда две волости – Дновскую с центром на станции Дно и Солецкую с центром в Сольцах, из которых тоже образовали районы.

Все же промышленность и сельское хозяйство после того обморока, в котором они находились в первой половине двадцатых годов, начинали приходить в себя. К 1933 году в районе работали десять маслозаводов, продукция которых шла не только в Порхов, но и в Ленинград. Точнее, не только в Ленинград, но и в Порхов. В Порхове, в дополнение к кожевенному заводу и шпагатной фабрике, появились хлебозавод и мебельный комбинат. Стахановцев развелось… Некоторые стахановцы упахивались в самом прямом смысле этого слова. К примеру, Яков Васильев из колхоза «Красная береза» на лошади вспахал за один рабочий день гектар с четвертью, а работник артели «Марат» Полонского сельсовета Алексей Петров побил его рекорд, вспахав на 35 соток больше. На кожевенном заводе открыли цех пошива армейских полушубков и только за один 1933 год изготовили их более 72 000.

Конечно, не все было гладко. К примеру, в 1930 году Порховский район чуть не угодил на черную доску из-за того, что сорвал задание по сбору семенных фондов. Мельники не сдавали вовремя государству зерно, которое получали в оплату за помол. С мельниками церемониться не стали – составили на них протоколы о саботаже и передали эти протоколы в нарсуд, а районным контролерам потребсоюза было указано на их мягкотелость. Усиливалась классовая борьба, как и предупреждал в 1928 году на пленуме ЦК ВКП(б) лучший друг физкультурников. Вот несколько заметок из псковских газет только за первые два месяца 1930 года. «Отдаются под суд за искривление классовой линии руководители Порховского льнотоварищества Захаров и Никитин». «В ночь на 4 января в дер. Путилово Порховского района загорелся сарай, принадлежащий бедняку-общественнику, Николаю Запевалову… Следствием обнаружено, что поджог произведен кулаком той же деревни Дмитриевым Василием. Кулак мстил общественнику Запевалову за участие последнего в выявлении скрытых Дмитриевым излишков хлеба. В поджоге оказалась замешана подкулачница Антонова, пролезшая в члена сельсовета. Кулак-поджигатель и его помощница арестованы. Ведется срочное следствие. Скоро поджигатели предстанут перед нарсудом Порховского района». «Зажиточный крестьянин дер. Люботи, Берецкого сельсовета, В. Николаев по приговору Порховского народного суда приговорен за отказ сдать лен к трем месяцам принудработ с конфискацией одной коровы». «5 января члены коммуны „Прогресс“ (Буригский сельсовет, Порховского района) обсуждали вопросы о полном удалении икон из коммуны, снятии колоколов и закрытии рядом находящейся церкви. На собрании коммунары разоблачили местного попа Колеберского, который непрестанно агитировал против хлебозаготовок и 3-го займа индустриализации. Члены коммуны постановили выбросить все иконы и возбудить ходатайство о закрытии церкви и снятии колоколов. Кроме того, коммунары требуют привлечь к ответственности попа-вредителя». «Рабочие и работницы совхоза Полоное (Порховский район) 7-го января торжественно отпраздновали открытие клуба в бывшей церкви, закрытой по постановлению общего собрания… На открытии вынесена резолюция, в которой рабочие совхоза обязались немедленно выбросить все иконы в жилых помещениях и всем коллективом вступить в союз воинствующих безбожников. Полоновцы вызывают последовать их примеру соседнюю коммуну „Буриги“ и совхоз „Красные горки“». Опоздали с вызовом рабочие и работницы совхоза «Полоное» на двое суток…

Партия с сельского хозяйства глаз не спускала и труженикам села давала детальные указания. В десятом пункте резолюции IX районной партийной конференции по докладу товарища Мартынова о контрольных цифрах на 1934