Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

В конце мая землевладельцы Порховского уезда подали прошение командующему Северным фронтом генералу Драгомирову, в котором писали: «В последнее время аграрные беспорядки почти повсеместно приняли угрожающие размеры, покосы и клеверные поля крестьянами захвачены и поделены, местами приступают к захвату и разделу ржи…» Землевладельцы просили прислать солдат для наведения порядка. Драгомирова на посту командующего фронтом сменит в начале июня генерал Клембовский, а Клембовского через два месяца генерал Бонч-Бруевич, а Бонч-Бруевича через месяц генерал Черемисов… Какая уж тут помощь… С тем же успехом помещица Спиридонова жаловалась министру внутренних дел на то, что в ее имении Марьина Дубрава Дновской волости крестьяне мешают сенокосу и отбирают косы и сено.

Летом 1917 года беднейшее крестьянство, подстрекаемое большевиками, начало выступать против зажиточных крестьян. Тут бы крестьянам и задуматься, но думать было некогда – нужно было рубить чужие леса, косить чужую траву и растаскивать чужой хлеб. Кто же мог подумать, что уже через год большевики этот самый хлеб начнут отбирать у крестьян. Кто же мог подумать, что это пролог Гражданской войны, которая начнется уже через год.

Пока же прокурор Псковского окружного суда сообщал: «Из массы поступивших ко мне жалоб было их очень много на действия Порховского уездного продовольственного комитета и Порховского земельного комитета, которые, по заявлению потерпевших и по сообщениям Порховской уездной милиции, совершенно не считаются с постановлениями Временного правительства по аграрной реформе и внушают крестьянам уезда мысль о необходимости немедленного отобрания от собственников земли, урожая, зерна и травы. Собственники, пытавшиеся отстоять свои права, арестованы».

В самом Порхове все бурлило. С одной стороны эсеры, создавшие военно-гражданский комитет безопасности, с другой стороны большевики с уездным земельным комитетом и Советом рабочих и солдатских депутатов, с третьей стороны социал-демократическая группа, в которой были представлены и большевики, и меньшевики, с четвертой стороны местные власти, поддерживавшие Временное правительство. В августе власти арестовали пятерых большевиков, а командование расквартированных в Порхове частей посадило на гауптвахту группу революционно настроенных солдат. Немедленно в городском саду был собран митинг, после которого солдаты всех, кто находился на гауптвахте, освободили, а заодно и большевиков, сидевших в городской тюрьме. Командующий Северным фронтом, до которого дошли известия об этих событиях, приказал начальнику Порховского гарнизона навести порядок в городе. Куда там… Губернский комиссар Временного правительства докладывал генералу Клембовскому, который в тот момент командовал Северным фронтом: «Начальник гарнизона бессилен, так как в его распоряжении только учебная команда, на которую можно положиться, и то не вполне. Необходимо командировать туда на несколько дней казаков. Нужны срочные меры, так как развивающиеся беспорядки будет трудно ликвидировать…»

Бланки для регистрации лошадей

26 октября, на следующий день после переворота в Петрограде, вооруженные рабочие и солдаты захватили почту, телеграф, железнодорожную станцию, земскую управу, выставили охрану на мостах через Шелонь и посты на дорогах, ведущих в город. В который раз открыли местную тюрьму и выпустили всех заключенных. Создали Военно-революционный комитет и 30 октября провели митинг запасных полков Порховского гарнизона, собравший девять тысяч человек. На митинге приняли резолюцию, в которой обещались «всецело поддерживать и подчиняться Военно-революционному комитету… Немедленно принять меры к недопущению дальнейшего направления эшелонов войск Керенского на Петроград… На силу Керенского ответить силой организованного пролетариата». В уезде тоже митинговали. В Дновской волости, в деревне Морино, 2 ноября 1917 года крестьяне на общем сходе приняли резолюцию, начинавшуюся словами «Приветствуем Народных комиссаров, которые опубликовывают тайные договоры, совершенные Николаем Кровавым, и приветствуем прямое и открытое предложение перемирия на всех фронтах…»

В декабре новая власть начала национализировать предприятия и торговые заведения. Открыли пять государственных магазинов – посудный, скобяной, обувной, галантерейный и мануфактурный. В том же декабре исполком Порховского совета стал подселять в дома состоятельных горожан семьи рабочих. Только за один месяц было выдано 133 ордера на новые квартиры, в которые переехали более 400 человек.

Между тем на город и уезд надвигался голод. Уже в январе 1918 года съели не только все запасы хлеба, но даже и те семена, которые предназначались для ярового посева. В мае ввели продовольственную диктатуру. Летом запретили въезд беженцам в Порхов. Началась продразверстка, появились продотряды и комбеды, которые у крестьян стали реквизировать хлеб и мясо для нужд Красной армии, а тех, у кого они обнаруживали, с их точки зрения, излишки, облагали чрезвычайным налогом. Комбеды, наделенные самыми широкими полномочиями, стали грабить всех зажиточных крестьян, не исключая при этом и середняков. Многие из тех, кто еще вчера упоенно экспроприировал экспроприаторов, воскликнули: «А нас-то за что?!» – но было уже поздно. В дополнение к продразверстке и бесчинствам комбедов началась мобилизация мужчин от восемнадцати до сорока лет в Красную армию и регистрация бывших офицеров царской армии. Было от чего вспыхнуть крестьянскому восстанию, и не одному. Они и заполыхали.

28 июля 1918 года в Ручьевской волости Порховского уезда начался крестьянский мятеж. Спичкой, от которой все загорелось, стала регистрация мужчин призывного возраста. Крестьяне, справедливо полагая, что сегодня регистрируют, а завтра будут брать, ворвались в здание комиссариата деревни Воробьево и стали требовать объяснений – для чего идет регистрация. Тут они увидели на столе среди других бумаг бланки для регистрации лошадей. Этого оказалось достаточно, чтобы решить: будут еще и скотину отбирать. Закончилось все арестом военного комиссара, делопроизводителя и сторожа и уничтожением всей документации. Военного комиссара крестьяне решили судить, хотели расстрелять, повесить или «по уши в землю закопать». Посланный для наведения порядка в деревню Порховским уездным комиссариатом отряд из двадцати пяти красноармейцев с орудием крестьяне вынудили отступить, в брошенную пушку зарядили снаряд и… добровольно сдали ее более многочисленному отряду красноармейцев, посланному вслед за первым.

Опыт восстания даром не прошел. Следом за Ручьевской волостью восстала соседняя Горская, в которой крестьяне разгромили и комиссариат, и состоявший при нем маленький военный отряд. У этого восстания уже был руководитель – офицер царской армии Василий Колиберский. За два дня на сторону восставших перешло еще несколько волостей Порховского уезда. В 1918 году из двадцати трех волостей уезда крестьянскими волнениями было охвачено семнадцать. В одной из листовок к восставшим крестьянам организаторы выступлений писали: «Граждане, крестьяне 3-х волостей Порховского уезда: Ручьевской, Тишинской и Горской. Восставшие против большевистской власти разбили в Порхове красноармейцев, обезоружили их и будут продолжать начатую борьбу. Пожелаем им полного успеха и пойдем за ними и с ними. Почему? Что они крестьяне поднялись против изменников и предателей родины, против злейших врагов русского народа, большевиков. Царь