Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

женский клуб, Порховское общественное собрание и Общество музыкально-драматического искусства. В 1901 году был учрежден устав Порховского общества трезвости и воздержания от сквернословия. Хотите верьте, хотите нет, но членами общества были 278 человек.

В 1913 году Порхов, как и вся империя, отмечал трехсотлетие дома Романовых. Отмечали пышно – в Свято-Благовещенском соборе отслужили литургию в присутствии городского и уездного начальства, потом священник произнес слово о доме Романовых, потом крестный ход, потом благодарственный молебен у бюста Николая Второго с провозглашением многолетия всему царствующему дому, потом парад, в котором приняли участие военные и духовой оркестр 94-го Енисейского пехотного полка, конная полицейская стража, Вольное пожарное общество и учащиеся реального училища, потом торжественное заседание представителей всех городских сословий в здании городской думы, потом заместитель предводителя уездного дворянства произнес речь и зачитал текст поздравительной телеграммы императору. После еще одного доклада, который сделал директор реального училища, стали пить шампанское за здоровье императора и царствующей фамилии. Вечером в городском драматическом театре давали оперу «Жизнь за царя». Ну и, конечно, иллюминация, флаги на домах и народные гулянья.

В том же году, в октябре, статский советник князь Андрей Григорьевич Гагарин – ученый, инженер и первый директор Санкт-Петербургского политехнического института в 12 верстах от Порхова, в имении Холомки, – построил для своей большой семьи дом по проекту архитектора Ивана Александровича Фомина. В 1913 году это просто усадебный дом, хотя памятником архитектуры неоклассицизма он стал уже при рождении. Пока он в нашей истории как ружье, повешенное на стену в первом акте. Его еще доделывали до июня следующего года, а в конце июля началась Первая мировая война. Сыновья Андрея Григорьевича ушли на фронт, а сам он оборудовал в доме на свой счет лазарет на пятнадцать коек для раненых и больных солдат, за которыми ухаживали его жена и дочь.

В Порхове тоже организовали два лазарета, куда привозили с фронта раненых и больных сыпным тифом. По городу что ни день ходили инициированные властями демонстрации верноподданных граждан империи с портретами царя, хоругвями, иконами и попами. Заработал цех по производству ручных гранат. Местные ремесленники делали для нужд армии одноконные и пароконные повозки, лошадиную сбрую, шили полушубки. Уже осенью 1914 года в Порхов прибыл первый эшелон с беженцами из Прибалтики и Польши. С появлением беженцев повысились цены на продукты питания, которые и без того были немаленькими. Повысились не только цены, но и призывной возраст. В Порхове расквартировали запасные 63-й и 120-й пехотные полки, задачей которых было формировать маршевые батальоны и отправлять их на фронт[136]. По мере того как линия Северного фронта приближалась к городу, состав гарнизона стал меняться с калейдоскопической быстротой. В 1916 году в Порхов прибыл черкесский кавалерийский эскадрон на случай прорыва немцами линии фронта за Псковом или подавления крестьянских беспорядков. В ожидании прорыва и беспорядков эскадрон сам стал источником последних – черкесы самовольно совершали набеги на дворянские усадьбы с целью самого обычного грабежа. К счастью, эскадрон быстро отправили на фронт[137].

«На запах водки и спирта»

Февральская революция вывела город на улицы. Порховичи, украсив себя красными бантами, собрались на Соборной площади. Поздравляли друг друга, обнимались, ликовали, потом построились в колонну и ходили по улицам, распевая «Марсельезу». Ходили, пели и митинговали несколько дней, а потом, отрекшись от старого мира, стали отряхивать его прах со своих ног – разоружили городовых, полицейских чинов и открыли ворота тюрьмы. Этим дело не ограничилось – стали громить военные склады. Революционно настроенные горожане просто открыли склад с винтовками и просто раздали оружие и патроны тем, кто выстроился в очередь перед складом. Никаких документов предъявлять было не нужно. Следили только за тем, чтобы оружие не доставалось детям. Впрочем, как писал в воспоминаниях очевидец тех событий Борис Богданов: «Моему брату Леониду было четырнадцать лет, но рост он имел высокий, и он тоже получил оружие». Оружия и вообще в городе было много. Северный фронт к тому времени стал распадаться, и войска шли и шли в тыл по шоссе из Пскова в Порхов, где делали привал, чтобы из рот, батальонов и полков превратиться в вооруженные группы идущих по домам… нужное слово подставьте сами. В Порхове отпрягали лошадей от орудий и бросали орудия тут же. С собой брали только винтовки и пулеметы. Часть солдат устроила митинг под лозунгом «Капиталисты начали войну, пускай они ее и оканчивают».

От грабежа оружейных складов горожане перешли к грабежу вещевых и продовольственных. Весть об этом мгновенно распространилась по уезду, и крестьяне начали стекаться в город, желая принять участие в грабеже, но… Поскольку горожане были вооружены, то крестьянам пришлось уехать несолоно хлебавши. Власти, опасаясь, что революционно настроенные граждане начнут грабить завод, поставлявший военным водку и спирт, ночью все водочно-спиртовые запасы спустили в Шелонь, но так неудачно, что они оказались на поверхности льда и пропитали лежавший на нем снег. Тут лучше предоставить слово очевидцу событий – Борису Богданову. «На запах водки и спирта быстро сбежались люди. Что тут происходило! С ведрами на коромыслах, с бочонками на салазках, с бочками на конных санях люди черпали наспиртовавшуюся снежную жижу, наполняли снежные емкости, поспешно отвозили домой добытое и возвращались сюда опять. Так происходило два дня и могло продолжаться и дальше. Не скоро можно было вычерпать весь наспиртованный снег на большой акватории реки. Уездные и городские власти вызвали саперов, которые заложили тротиловые шашки и взорвали злополучный лед».

Крестьяне отвели душу, разоряя имения порховских помещиков. 26 апреля 1917 года состоялся съезд представителей волостных земельных комитетов. Съезд постановил, что пахотная помещичья земля отныне принадлежит крестьянам и каждый землевладелец-крестьянин может взять столько земли, сколько сможет обработать собственными силами, все земельные сделки отменяются, весь сельскохозяйственный инвентарь и скот переходят в руки новых хозяев. Большевики, входившие в Порховский земельный комитет, призывали крестьян немедленно экспроприировать экспроприаторов. Крестьяне не заставили себя уговаривать.

В селе Волышово вернувшиеся с фронта солдаты и вовсе организовали специальный комитет по разделу имения графа Строганова. Помещики обратились за помощью к властям. Губернский комиссар Временного правительства приказал уездному комиссару решение съезда волостных представителей считать незаконным. Между тем крестьяне, не обращая внимания ни на губернского, ни на уездного комиссаров, захватывали помещичьи земли, распахивали их, рубили помещичьи леса, косили помещичью траву и растаскивали помещичий хлеб. В километре от восточной окраины Порхова начинался лес имения Дондуковых-Корсаковых – «Полоное». Туда приезжали все желающие и рубили все, что приглянется. Только дров запасли на