Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

Как раз в год окончания Русско-турецкой войны в Порхове родилась Павла Леонтьевна Вульф – замечательная русская и советская актриса, заслуженная артистка Республики и театральный педагог. Теперь ее, кроме историков театра, увы, мало кто помнит, зато ее ученицу, Фаину Георгиевну Раневскую, помнят все.

Юбилей крепостных стен

В 1887 году Порхов праздновал пятисотлетний юбилей своих крепостных стен. Псковский губернатор барон Икскуль прислал приветственную телеграмму, в которой писал: «…сердечно желаю, чтобы новая половина тысячелетия ознаменовалась усугублением старой доблести и благосостояния». Из Гродно поздравлял епископ Брестский Анастасий: «Из пределов некогда враждебной Порхову, ныне же Божиею милостию преданной Русскому Царю, Литвы шлем сердечный привет родному нам городу и поздравление с его знаменательным юбилейным праздником…» Поздравительные телеграммы пришли из Риги, Ревеля, Харькова, Пскова, Острова, Опочки, Старой Руссы, Новгорода Великого, Новоржева и Торопца. Первый порховский летописец Евгений Лебедев в «Псковском городском листке» опубликовал заметку, посвященную юбилею Порховской крепости: «Незнатен Порхов теперь, немногим более славен он был и несколько столетий назад, сперва в качестве пригорода Господина Великого Новгорода, а потом сделавшись с конца XV века отчиною великих князей и царей Московских… Но давно встречаются в истории и многие маленькие города в роде празднующего свой юбилей Порхова. Последний не играл какой-либо видной роли в русской истории… все значение Порхова сводилось к тому, что твердыни его лишь сдерживали наступательное движение врагов. Впрочем, и это был хотя скромный, но честный исторический труд в деле охранения исконной русской территории и народности…»

За шесть лет до юбилея Лебедев, тогда еще студент столичной Духовной академии, писал в «Вестнике Псковского губернского земства»:

«Наш Порхов, занимающий невысокое место в ряду русских городов и не имеющий известности, вправе, однако, обратить на себя внимание в историко-археологическом отношении. …Теперь же – sic transit gloria mundi – стены, видевшие пред собою и отражавшие грозные полчища литовского князя Витовта, чуди, польского короля Стефана Батория, шведов под предводительством Делагарди – окружают собой огород, принадлежащий крепостной церкви и отдаваемый от нее в аренду! Стенам, защищавшим некогда порховичей и окрестных жителей от неприятельских набегов, суждено в конце концов охранять от разграбления городских ребят и скота огурцы, лук, морковь и капусту!

Всепожирающее время и невежество делают, конечно, свое дело… Но это не оправдывает общественного равнодушия и невнимания к древности. Настоящее время пробуждения русского исторического самосознания понятно направляет везде к исследованию, сбережению и почитанию отечественной старины и ее памятников… Не мешало бы и порховичам с подобающим уважением отнестись к своей старине. Обыкновенно любят украшать свежими растениями и цветами могилы дорогих умерших. Отчего бы не украсить чем-нибудь подобным и серые полуразрушенные стены, и башни – этот красноречивый памятник давно минувшей жизни и братскую могилу предков, проливших кровь в борьбе с врагами родины? Вместо огорода, существование которого в крепости совершенно не гармонирует ни с исторической важностью места, ни с близостью древнего патронального храма св. Николая, – было бы приличнее, по примеру Пскова, рассадить городской сад (земли под крепостью 1 десятина и 1313 кв. саж.), конечно не для гуляний с музыкой и увеселениями, а для скромной прогулки и серьезного размышления о прошедшем. Ведь в прошедшем, в истории вся наша нравственная связь, из прошедшего же можно извлечь прекрасные уроки для настоящего – особенно ввиду того, что наше русское общество, призванное действовать дружными усилиями, все еще смотрит врознь и ходит вразброд. В древних развалинах, сослуживших когда-то посильную службу общему делу защиты русской земли от различных внешних врагов, каждый должен видеть напоминание собственных обязанностей на пользу общественно-государственную!»

Ботанический сад будет. Его устроит семья прибалтийских немцев, проживавших в крепости сразу после 1917 года. Он и сейчас есть и даже ухожен, но что касается скромных прогулок и размышления о прошедшем… Туристам некогда – у них по плану после экскурсии по крепости обед, посадка в автобус и отъезд в Псков, Петербург или Новгород, а местные жители здесь не прогуливаются. Что касается общественного равнодушия, невежества, извлечения прекрасных уроков для настоящего, особенно ввиду того, что наше общество как смотрело врознь, как ходило вразброд, так и…

Не будем, однако, чрезмерно строги к провинциальному Порхову. Можно подумать, что кроме него у нас нет других городов, в которых общество и ходит, и смотрит точно так же. Кстати, о провинциальности. В юбилейный год приезжал в Порхов великий князь Владимир Александрович, а вместе с ним, вернее в его свите, приезжал Константин Константинович Случевский – поэт, писатель, драматург и переводчик. Приезжал он, конечно, не в этом качестве, а как чиновник для особых поручений Министерства внутренних дел. Ничего интересного для краеведа в описании Порхова у Случевского не найти – перечисление давно известных фактов из истории крепости и города, а вот обидное во фразе «Вот хоть бы и Порхов, один из самых невидных провинциальных центров наших…» найти определенно можно.

В «невидном» Порхове в 1887 году проживало 4415 человек. Мужчин и женщин почти поровну. По данным губернского статистического комитета, домов в городе «исчислено 540, из них принадлежит: дворянам 37, духовным 16, купцам и почетным гражданам 52, мещанам 288, крестьянам 86, разночинцам 61… Каменных зданий 137, деревянных 1810 и смешанных 19. Из них крыто железом 112, деревом 1241, толем 6 и соломой 605. Квартир всего 1027, следовательно, на каждую квартиру приходится 4,3 чел. Комнат исчислено всех 2855, в том числе занятых населением 2418, поэтому на каждую комнату приходится 1,6 чел.».

С одной стороны, все эти скучные цифры современному читателю ни к чему. Так же, как и данные о количестве скотины, которую держали порховичи, – 317 лошадей, 506 голов крупного рогатого скота, 93 овцы, 221 свиньи и 19 коз, – но представьте себе, что вы летите над уездным городом, как Шагал, но без жены, над церквями, над домами, крыши которых крыты большей частью деревом или соломой. Сверху не видно, но в хлевах стоят коровы, свиньи, козы, а в конюшнях лошади. Запах навоза поднимается до верхних слоев тропосферы. В квартирах проживает по четыре с лишним человека, а в каждой комнате чуть больше чем по полтора. Кто-то обедает щами и гречневой кашей с грибами, кто-то доит корову или козу, кто-то точит нож, чтобы зарезать свинью, кто-то читает газету, кто-то зевает глядя в окно, кто-то тайком от супруги достал из буфета графин с анисовой настойкой и опрокидывает одну