Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

Начались два с половиной года немецкой оккупации. Только в июле в Порхове было расстреляно и повешено 250 человек. Расстреливали на старом городище – на том самом месте, где был основан Порхов Александром Невским. Уже после войны, в 1945-м, комиссия, обследовавшая место расстрела, нашла дюжину десятиметровых рвов глубиной три и шириной два метра. В этих рвах находились трупы около пяти тысяч человек. Возраст расстрелянных – от двух до шестидесяти пяти лет. Летом на городище еще можно разглядеть почти заросшую тропинку, по которой шли к месту расстрела.

На окраине Порхова в августе 1941-го немцами был создан пересыльный лагерь для военнопленных Дулаг 100 (нем. Durchgangslager 100), просуществовавший до февраля 1944-го. Еще в 1936-м здесь был построен военный городок, в котором перед войной размещался танковый полк. В городке имелись три трехэтажные кирпичные казармы[144], семь домов командного состава, столовая, мастерская, ангары, склады… В октябре 1942-го псковская оккупационная газета «За Родину» писала: «Возле Порхова отстроен военный городок, и он почти не пострадал, это и дало возможность некоторым разоренным жителям хотя и ненадолго иметь свой кров…» Очень ненадолго. Буквально на две или три недели. Потом в городке разместили от 25 000 до 30 000 военнопленных. Конечно, никаких казарм и выделенных дополнительно трех деревянных сараев не хватило для того, чтобы военнопленным дать крышу над головой. Летом и зимой пленные жили под открытым небом. Начальство лагеря по этому поводу нимало не беспокоилось. Обнесло лагерь двумя рядами колючей проволоки и поставило бетонные вышки с вооруженной охраной. В помещении бывшей офицерской столовой устроили лазарет – на бетонном полу, еле прикрытом соломой, лежали одновременно около пятисот раненых и больных. Ухаживали за ними наши медсестры и врачи. Немецкие санитары к нашим больным не подходили. Лекарств и перевязочных материалов не просто не хватало – их практически не было. Иногда их наши медсестры выменивали у немецких санитаров на продукты. Каждый день от холода, от тифа и от побоев в лагере умирало от 100 до 150 человек.

Из протокола допроса бывшего военнослужащего 181-й охранной дивизии Карла Касселя: «С ноября 1941 года по декабрь 1942 года я служил в составе 252-го охранного б-на в г. Порхов Псковской обл. в качестве помощника санитара. В г. Порхов был лагерь русских военнопленных, численностью 500–600 человек. Этот лагерь охранял 252-й батальон. 1-я рота батальона, в которой я служил, часто сопровождала эшелоны с пленными из г. Старая Русса в г. Порхов. Военнопленные в большинстве своем были раненые и больные. Их зимой возили в открытых вагонах и очень плохо кормили, поэтому среди них была большая смертность. В феврале 1942 года я в качестве часового сопровождал два транспорта с советскими пленными из г. Старая Русса в г. Порхов. По пути следования в обоих транспортах умерло около 10 человек русских пленных».

Свидетель Петр Давыдович Давыдов: «Я работал в качестве грузчика в лагере военнопленных, расположенном в военном городке г. Порхова, и наблюдал, что в нем происходило. В лагерях советских военнопленных царил полный произвол. Советские люди сознательно уничтожались в массовом количестве. С этой целью в лагерях существовал голодный паек, над советскими людьми всячески издевались, избивали систематически. Условия были созданы нечеловеческие, вследствие чего была большая смертность среди пленных. Советским людям, содержавшимся в лагерях, немцы давали менее 200 г хлеба и 0,5 л баланды вместо супа, в котором кроме воды находилось небольшое количество неочищенного картофеля… В свободное от работы время пленных ставили на пни и на высокие поленницы дров, чтобы сильнее их продувало ветром, заставляя стоять продолжительное время. Такое издевательство видел лично сам. Мне известен случай, когда в 1942 году немецкий офицер переломил пленному руку в локтевом суставе. Свой зверский поступок немецкий офицер объяснял тем, что указанный пленный пытался перейти с большого лагеря».

Свидетель Павел Михайлович Михайлов: «Были случаи, когда немцы хоронили живых советских людей. В 1942 году, осенью, немцы на 5 подводах везли трупы военнопленных с вокзала. Я стоял у своего дома и видел, как на одном возу лежал человек и махал одной рукой, высунутой из-под трупов, давая знать, что он еще живой. Это немцы видели, но не обращали внимания. Военнопленные содержались в 3-х этажных домах, окна которых были заложены кирпичом и имели отверстия примерно 10 на 15. В 1941 году, несмотря на сильные морозы, красноармейцы были вынуждены находиться на улице круглые сутки. Они собирались группами человек по 20, ложились на снег, прижимаясь друг к другу, и так спали ночью. Много пленных не имели шинелей и сапог, сидели на морозе, замотав ноги тряпками. Однажды по городу Порхову немцы вели группу пленных, а сзади несли одного, так как идти сам не мог, он попросил, чтобы его положили на землю и дали отдохнуть, увидев это, немецкий конвоир подстрелил его. Это я видел лично сам».

Свидетель Валериан Михайлович Никольский: «…с 6 сентября 1941 г. по 3 октября 1943 г. я находился под стражей в лагере. Причина ареста неизвестна. В лагере царил полный произвол. В моем присутствии немецкий офицер по имени Рудольф ради своего развлечения заставлял советского гражданина по имени Михаил кушать сырую, только что опаленную мышь. И человек под угрозами съедал. Немецкий офицер систематически издевался над Михаилом, заставляя глотать камни и ледяную воду, в октябре Михаил умер от истязаний и истощения».

Всего, как определила специальная комиссия в марте 1945 года, на кладбище советских военнопленных в лагере Дулаг 100 захоронено около 85 000 мужчин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти пяти лет[145].

Куст аконита

Подполье в Порхове и районе начало действовать почти сразу после начала оккупации. Первым подпольщиком стал бывший секретарь райкома партии Иван Васильевич Курсаков. Его группа действовала не столько в Порхове, сколько в районе. Летом и осенью 1941 года партизанам в деревнях нельзя было и показаться. Местные жители, среди которых были ничего не забывшие раскулаченные, ловили и сдавали их оккупационным властям. Ситуация осложнялась тем, что многих партийных и советских работников сельские жители знали в лицо. Курсакова немцы арестовали в ноябре. Его выдали свои. В апреле 1942-го он был казнен.

Самую разветвленную и эффективную подпольную организацию в Порхове создал агроном и садовод Борис Петрович Калачев, приехавший в город еще в 1927 году. С началом войны Калачев поселился на территории крепости. Ему доверяли все – и порховичи, и жители района, знавшие его как опытного садовода, при котором площадь садов