Цена разрушения - Адам Туз

способности. Короче говоря, Рейхсбанк призывал к решительной смене приоритетов: резкому сокращению «нерыночного производства» в государственных целях, на которое, согласно оценкам того времени, в 1938 г. приходилось до 30% промышленного производства, и росту производства товаров для семейного потребления[862]. Однако предпосылкой для всех дальнейших действий служила необходимость увеличения экспорта. Самую серьёзную угрозу для германской экономики представляла собой возможность острого кризиса платёжного баланса. Неожиданное прекращение импорта важнейших видов сырья и продовольствия, подобное тому, которое произошло в 1934 г., уничтожило бы доверие общества и вполне могло поставить под удар тот тонкий процесс перестройки, который пытался осуществить Рейхсбанк.

Проект меморандума от 3 октября 1938 г. завершался следующим драматическим предупреждением:

Руководству национал-социалистического государства, несмотря на недавнюю критическую ситуацию, удалось избежать войны, которая бы подвергла угрозе его предыдущие достижения. Сейчас, после достижения политического рубежа, перед ним стоит новая задача — избежать инфляции, последствия которой могут оказаться почти столь же опасными. Эта задача трудна, поскольку несмотря на все предпринятые усилия инфляционное давление нарастает, а на повестке дня стоят и другие финансовые задачи. Однако её решение возможно, потому что политические условия превосходны, и оно окажется тем легче, чем раньше и решительнее мы возьмёмся за эту проблему.

I

Однако должностные лица Рейхсбанка сильно заблуждались, если считали, что финальная цель Гитлера — мирное создание Великой Германии. Как предсказывал сам Шахт, Гитлер едва мог сдержать своё раздражение результатами Мюнхенской конференции[863]. Он получил Судетскую область. Но это было не главное. Остаток Чехословакии ещё предстояло ликвидировать, а западные державы наконец-то продемонстрировали своё истинное лицо. Как были вынуждены признать Гитлер и его военное руководство, Германии пришлось бы воевать на западе, прежде чем начинать какую-либо крупномасштабную военную кампанию на востоке. Следовательно, все военно-промышленные последствия антизападного поворота в немецкой стратегии в полной мере проявились лишь после Судетского кризиса. Генерал-майор Томас из военно-экономического управления верховного главнокомандования вермахта (ОКБ) в конце сентября отмечал в своём дневнике: «День Мюнхена. По телефону я получил приказание: все приготовления направить на войну с Англией, срок — 1942!»[864]. Две недели спустя, 14 октября 1938 г., во время важного выступления в конференц-зале Министерства авиации Геринг анонсировал новую программу. С учётом «ситуации в мире» «фюрер приказал <…> выполнить гигантскую программу, по сравнению с которой все предыдущие достижения ничтожны»[865]. В самое кратчайшее время размеры люфтваффе следовало увеличить пятикратно. Флоту следовало ускорить программу вооружения, а армия должна была заказать большое количество наступательного оружия — в первую очередь тяжёлые артиллерийские орудия и тяжёлые танки. Кроме того, требовалось «выдвинуть на передний план» топливо, каучук, порох и взрывчатые вещества. Помимо всего этого, Геринг призвал также к ускоренным инвестициям в строительство железных дорог, шоссе и каналов с целью преодолеть явную недостаточность немецкой транспортной инфраструктуры.

В течение следующих недель все три рода войск вермахта отреагировали на новую задачу. Для армии главным приоритетом было всего лишь завершение колоссального наращивания, начатого в 1936 г. 20 октября 1938 г. она объявила, что в 1939 г. ей понадобится не менее 4.5 млн тонн стали, что составляло почти четверть общего производства стали в Германии, — этот уровень был достигнут лишь в 1942 г., в разгар Сталинградской битвы[866]. Планы по пятикратному расширению люфтваффе, объявленные Герингом 14 октября, имели ещё более драматические последствия[867]. Через четыре года численность люфтваффе в мирное время должна была составлять 21.750 самолётов. Это было логическим развитием принятого пятью месяцами ранее решения выстраивать германский военно-воздушный флот вокруг ядра из 7 тыс. средних бомбардировщиков Ju-88. Теперь их должны были дополнять более 800 тяжёлых четырёхмоторных бомбардировщиков (Не-177) и полчища истребителей сопровождения большого радиуса действия, а также и истребителей-перехватчиков («мессершмитт»)[868]. В свою очередь, флот принял новую кораблестроительную программу, выполнение которой позволило бы Германии через шесть лет на равных соперничать с британским Королевским флотом[869]. В декабре 1939 г. Гитлер и адмирал Рёдер пришли к согласию в отношении программы, предусматривавшей в первую очередь строительство шести гигантских линейных кораблей, за которыми должен был последовать флот из 249 подводных лодок и 8 крейсеров для дальних морских операций. К 1948 г. германский флот должен был включать 797 судов, на строительство которых в течение девяти лет предполагалось израсходовать 33 млрд рейхсмарок. Как и в случае программы люфтваффе, создание такого грандиозного флота не могло не сопровождаться колоссальными инфраструктурными издержками. В Вильгельмсхафене и Гамбурге требовались новые огромные сухие доки. На острове Рюген предполагалось устроить гигантскую военно-морскую базу. Предложенный флотом «План Z», представлявший собой последнюю из крупных предвоенных программ вооружения и утверждённый 27 января 1939 г., наделял рейхсмарине абсолютным приоритетом над всеми остальными индустриальными проектами Третьего рейха.

С учётом обеспокоенности, уже выраженной Рейхсбанком и министром финансов Крозигом, было очевидно, что перевооружение в таких масштабах не могло не иметь самых драматических последствий для всей остальной экономической политики. Как мы видели выше, генерал-майор Фридрих Фромм пришёл к такому выводу уже летом 1936 г. Запросы весны и начала лета 1938 г. были беспрецедентны, но планы, сформулированные в октябре 1938 г., имели ещё больший размах. Для того чтобы у Третьего рейха появился хоть какой-то шанс на их реализацию, существующую обветшавшую систему планирования и контроля следовало последовательно нацеливать на подавление гражданской экономической деятельности в пользу вермахта. Рейхсбанк уже в августе 1938 г. пришёл к выводу о том, что для удовлетворения запросов вермахта «методы мирной экономики становятся недостаточными, и вместо них следует вводить более жёсткие методы военной экономики»[870]. И всё указывает на то, что осенью 1938 г. Геринг договорился о таком повороте с гражданской и военной экономическими администрациями. Органом, имеющим соответствующие политические полномочия, стал учреждённый Герингом новый совет обороны Рейха (Reichsverteidigungsrat), а сам Геринг получал помощь от генерал-майора Георга Томаса и его военно-экономического управления в составе только что созданного Гитлером ОКБ.

Томас — одна из самых неоднозначных фигур немецкой военной экономики[871]. Он родился в 1890 г. в семье промышленников, в 1908 г. он начал армейскую карьеру, включавшую как пребывание на фронте во время Первой мировой войны, принёсшее ему Железный крест, так и службу в генеральном штабе. После войны Томас остался в рядах рейхсвера и служил в том же Кёнигсбергском военном округе, что и Людвиг Бек, будущий начальник штаба. В 1928 г. Томас оказался в Берлине, в центре военной политики стран, а в 1933 г. стал начальником штаба в управлении вооружений (Heereswaffenamt). Как