Собственный Его Императорского Величества Конвой. История частей непосредственной охраны российских государей от основания при Александре I до расформирования после отречения Николая II. 1811— 1917 - Николай Васильевич Галушкин

Величайшая трагедия прежде всего для самого Государя-Мученика, для всех честно и преданно ему служивших и вообще для всей России заключается именно в том, что отказаться от борьбы с возникшим в Петрограде бунтом и «для блага Родины» принести себя в жертву Государя принудили его ближайшие помощники, лица, занимавшие в Русской Императорской Армии высшие командные должности, – доказывая «невозможность при создавшейся роковой обстановке принять какое-либо иное решение…».

О том, как неправда о Конвое в зарубежной печати не только повторяется, но и создается вновь, служит следующий пример. В известном журнале «Часовой» в 1934 году был помещен отзыв о книге В.В. Свечина «Светлой Памяти Императора Великомученика Николая II». В этой книге автор в очерке «Чудо» описывает появление банды Масловского в Царскосельском Александровском дворце, когда у дворца находились «часовые от революционных войск». Рецензент журнала на основании того, что «до окончательной корректуры» была допущена ошибка (как впоследствии объяснял сам редактор журнала), изменившая совершенно смысл того, что пишет в своей книге Свечин, позволил себе к этой ошибке присоединить и собственное заключение, создав новую, им самим вымышленную клевету на Конвой.

Как это ни странно, этот пасквиль все же был допущен редакцией в своем журнале. Появление этого пасквиля в журнале, считавшемся близко связанным с Русскими воинскими организациями, было настолько непристойно, что командовавший в то время Дивизионом Конвоя полковник К.Ф. Зерщиков (19 января) в письменной форме отправил самому редактору журнала «Часовой» свое официальное заявление.

В ответ на заявление командира Дивизиона редакция журнала поместила свое «разъяснение»:

«О Собственном Его Величества Конвое» (разъяснение редакции).

В № 116–117 «Часового» был помещен отзыв о недавно вышедшей книге В.В. Свечина «Светлой Памяти Императора Великомученика Николая II».

На странице 21-й книжки, в очерке «Чудо» помещены следующие строки: «Дремлет стража у дворцовых ворот, утратившие солдатский вид часовые от «революционных войск». Они не охраняют покой и безопасность тех, кто почивает во дворце, как охраняли своего Державного Шефа и Его Семью лихие красавцы казаки Конвоя и солдаты Собственного Его Величества пех. полка – эти лучшие из лучших Императорской Гвардии и Армии.

Нет! – Изменив присяге, они обратились в тюремщиков и стерегут царственного узника от возможных попыток его освобождения…»

По роковой случайности нам попался экземпляр книжки (как проверено, вероятно, единственный), в котором благодаря капризу типографской машины (очевидно, экземпляр, напечатанный первым, до окончательной корректуры) выпали строчки: «Часовые от «революционных войск». Они не охраняют покой и безопасность тех, кто почивает во дворце, как охраняли своего Державного…» – что совершенно изменило смысл фразы и дало рецензенту право думать о том, что тюремщиками явились казаки Конвоя и Собственный Его Величества пех. полк. Редакция приносит свои извинения автору книги, глубоко уважаемому В.В. Свечину и чинам указанных частей, на которые легло тяжелое и совершенно несправедливое обвинение.

Наш рецензент присоединил к вышеприведенной фразе свое собственное заключение… По поводу этого мы получили из г. Белище (Югославия) письмо от 19-1 от полковника Зерщикова, в прошлом офицера Собственного Его Величества Конвоя, а ныне Командира Дивизиона. «Не ссылаясь ни на какие законы о печати», полковник Зерщиков обращается к нам со следующими разъяснениями:

«…Никогда «тюремщиками» Государя Императора и Его Семьи ни Конвойцы, ни чины Собственного Его Величества пехотного полка не были!

До последних минут службы Их Величествам они оставались Их преданной охраной, что и представлялось особенно беспокойным Временному Правительству и революционному Царскосельскому гарнизону и что вызвало распоряжение Вр. Правительства о смене этих частей частями упомянутого гарнизона.

Смена эта («Началось с увода преданных частей Собственного Его Величества полка и Конвоя, за все последние дни выказавших, особенно Конвой, много душевной чуткости и деликатности» – так пишет об этой смене в своем дневнике свидетель и участник событий в Александровском Дворце граф П.Н. Апраксин) была произведена 8-го марта около 4-х часов дня. Государь Император в Александровский Дворец прибыл 9-го марта в 11 часов 45 минут дня!

Банда Масловского явилась во Дворец не в ночь на 8-е марта, а в 7-м часу вечера 9-го марта, в день прибытия Государя…» (даты по дневнику графа П.Н. Апраксина и по собственным запискам).

Прибытие банды Масловского в Александровский дворец подробно описывает свидетель этого события, личный секретарь Ее Величества граф Апраксин в своей статье «9-го марта 1917 года в Царскосельском Дворце»:

«…В 6 часов 40 минут вечера в карауле произошел переполох. Перед запертыми дворцовыми воротами остановилось несколько автомобилей, из них вышли вооруженные солдаты, во главе с офицером в полковничьих погонах. Он назвался полковником Масловским, делегатом от Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Приехал он якобы для того, чтобы самолично удостовериться в присутствии Государя в Царском.

Никакого полномочия от Царскосельского коменданта у него не было, но он грозил, что с ним приехали и на вокзале ожидают результата его миссии несколько броневиков с сотнею солдат.

Я пришел на скандал, когда Масловский и его несколько товарищей уже находились в передней Дворца и порывались пройти во внутренний коридор, куда выходили двери из жилых комнат Их Величеств. Это ему наконец удалось, но в самом начале коридора он был остановлен караульными офицерами. Шла перебранка!

Возбужденные донельзя прапорщики Царскосельского караула возмущались, что Совет рабочих и солдатских депутатов не верит в их революционность и не доверяет им вполне.

Масловский, имевший вид ненормального человека, махал ордером Совета, подписанным одним из виднейших членов Совета. В ордере глухо говорилось о каком-то поручении чрезвычайной важности. Среди спора выяснилось, что у Масловского чуть ли не поручение арестовать Государя и увезти Его в Петроград.

Я спрашиваю его: «Скажите же нам, кто является для нас начальством. И чьи распоряжения мы должны исполнять?» Прапорщик из караула, не давая отвечать Масловскому, перебивает меня и, демонстративно возвышая голос, почти кричит: «У нас одно начальство – Временное Правительство!..»

Наконец пререкания окончились соглашением: уговорились, что Государь покажется Масловскому, а последний с тем и уедет в Петроград. Надо было получить еще согласие на это Государя, так как в комнаты Масловского караульные впустить не хотели, опасаясь террористического акта, и предполагалось, что Государь выйдет в конце коридора из гостиной Императрицы и пройдет в противоположную дверь в свой кабинет. Я очень опасался, что Государь откажется показывать себя при таких условиях, но князь Долгоруков, который отправился доложить обо всем, вернулся и объявил, что Государь согласился очень охотно. «Пусть смотрит, если ему этого хочется»… И вот через несколько минут в конце ярко освещенного коридора показался Государь, остановился на секунду, повернул голову, посмотрел на нас и прошел в кабинет. Масловский, очень сконфуженный,