Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

– М. М. Шаповалов, командир 1-го Кавказского стрелкового корпуса.

Среди перебежчиков оказался также один комбриг – Б. М. Дворкин, начальник штаба 773-го полка 388-й стрелковой дивизии, перебежал около 20.00 30 июня 1942 года в 3 км севернее д. Николаевка под Севастополем.

Уже говорилось, что к перебежчикам немцы относили тех военнослужащих, которые перешли через линию фронта с намерением сдаться в плен. Командиров и политработников, сдавшихся в плен в условиях окружения, к перебежчикам в прямом смысле слова причислять нельзя, даже если они совершили свой проступок исключительно добровольно и вне конкретной боевой обстановки.

Полковник И. Я. Бартенев

Единственным перебежчиком в должности командира дивизии стал полковник И. Я. Бартенев. Во главе 53-й дивизии он прибыл на фронт в июле 1941 года. Еще в середине июня его соединение, входившее тогда в состав 63-го корпуса, получило приказ взять все необходимое для боя и направиться в г. Гомель. Оттуда с началом войны перебросили под Оршу, где включили в состав 20-й армии. После дивизию еще неоднократно переподчиняли разным армиям и корпусам, пока она не оказалась в подчинении 13-й армии.

С утра 11 июля у Шклова и Копыси начали переправу соединения немецкого XXXXVI-го танкового корпуса. И хотя 110-й дивизии удалось удержать свой рубеж, но противник, развивая наступление в восточном направлении, у д. Копысь смог расчленить 53-ю дивизию. Последняя в течение дня отражала атаки противника, но после того, как его авиация уничтожила прикрывавшую пехоту артиллерию, красноармейцы не выдержали и стали отступать с позиций.

Как и многие другие части 53-й дивизии, пытавшиеся удержать противника на р. Днепр, 12-й стрелковый полк понес большие потери в ходе немецких атак. В плен попадали как красноармейцы, так и их командиры.

Бывший начальник связи 18-й стрелковой дивизии, воевавшей неподалеку, подполковник В. Ю. Казанцев, рассказывал, что «Спустя неделю после днепровских боев, при самых прискорбных обстоятельствах, во вражеском плену, я встретился с командиром одного из полков 53-й стрелковой дивизии полковником М. А. Жук. Он поведал мне печальную историю своего полка, находившегося на самом правом фланге и по соседству с нашим 316-м полком оборонявшего Шклов. Один из батальонов полка был выделен в передовой отряд на реку Друть. Этот батальон в свой полк так и не возвратился. Другой батальон в отрыве от основных сил части оборонял непосредственно г. Шклов, находящийся на западном берегу Днепра, и почти полностью погиб в первый же день боев 10 июля. Третий батальон, растянутый в ниточку вдоль восточного берега Днепра на фронте, отведенном целому полку, еще 10 июля отчаянно сопротивлялся неприятельскому наступлению. Но батальон этот был ничто против несметной силы врага, рвавшегося через Днепр в районе Шклова» [365, с. 34]. Видимо, именно в этих боях, полковник М. А. Жук оказался в плену.

К 17.00 11 июля штаб 53-й дивизии утратил связь с 223-м и 12-м полками. Вскоре выяснилось, что противник вышел в тыл, и был отдан приказ на отход на рубеж Окуневка – Городище. По приказу полковника И. Я. Бартенева все штабные документы и имущество под пулеметным огнем противника успели вывезти прежде, чем кольцо окончательно захлопнулось. Около 21.00 немцы отрезали штаб дивизии от остальных частей. Командир дивизии со штабом, отделом политпропаганды и ротой охраны остался в окружении.

Для прорыва была создана специальная группа, с помощью которой удалось выскользнуть из кольца. Однако при переходе через автостраду Могилев – Орша, в районе д. Новые Чемоданы штаб наткнулся на немецкий заслон и оказался под обстрелом. Огонь пулеметов противника рассек группу штабных работников и командиров на две части. Одна из них закрепилась в сельской школе, а вторая – в сарае на окраине деревни.

Первой группе во главе с начальником политотдела дивизии батальонным комиссаром Д. А. Старлычановым вскоре удалось вырваться, но сам комиссар вскоре погиб, как считал начарт соединения полковник Г. Д. Пласков, от рук диверсантов, переодетых в форму красноармейцев. На переправе через реку их остановила группа бойцов, которая потребовала предъявить документы. Ехавшие в машине комиссар Д. А. Старлычанов, командир 36-го артполка майор И. Д. Буров и военврач Левченко, не подозревая подвоха, подчинились. Отобрав у командиров документы, красноармейцы вдруг обступили машину и столкнули ее с моста. Выплыть сумел только майор И. Д. Буров, остальные – утонули [436, с. 159].

Вторая группа работников штаба оказалась блокированной более плотно. Вырваться через дверь оказалось невозможно, т. к. немцы держали ее под обстрелом. Поэтому было решено сделать подкоп под стену сарая. Через некоторое время дыра была готова, и через нее смогли незамеченными выползти наружу и спастись военком дивизии полковой комиссар К. А. Зыков и редактор дивизионной газеты Кузнецов. Однако большинству командиров воспользоваться подкопом не удалось. Устав ждать, немцы подожгли сарай. Среди других командиров штаба погибли начальник ОО НКВД А. Фомин и начальник химической службы капитан М. А. Андреев [312, с. 30–31].

Разрозненные остатки дивизии отходили в восточном и южном направлениях, пробиваясь к линии фронта. В полосе 28-й армии вывели свои группы полковник Ф. П. Коновалов, начальник штаба А. Н. Крымский, комиссар К. А. Зыков и майор И. И. Ло-пасов. Всего – до тысячи человек: все, что осталось от дивизии. Полковника И. Я. Бартенева среди вышедших не оказалось.

Фото полковника И. Я. Бартенева на допросе, опубликованное в газете «Мюнхенская иллюстрированная пресса» за 14 августа 1941 года

Вся эта неразбериха, а также критическое положение на фронте, к которому привело стремительное продвижение немецких войск вплоть до Днепра, породили в полковнике «осознание безнадежности военного положения» Советского Союза. Поэтому 12 июля он покинул свою дивизию и направился в сторону фронта с твердым намерением сдаться немцам в плен. По пути он видел еще многих красноармейцев и командиров, как ему показалось, также желающих сдаться, что еще больше укрепило полковника И. Я. Бартенева в правильности своего решения. В районе г. Шклов он сдался солдатам 10-й танковой дивизии противника [229, S. 129–131].

Уже находясь в офицерском лагере в Хаммельбурге, он хвастался, что немцы разрешили ему пролететь на самолете над позициями 53-й дивизии и сбросить листовки с призывом сдаваться в плен. Также предметом его гордости стало разрешение немецкого командования возглавить роту в одной из антипартизанских акций [255, Л. 11 об.].

О том, что командир 53-й дивизии сам сдался в плен, стало известно из донесения командира взвода 12-го полка 53-й дивизии лейтенанта Пыжова, вышедшего из окружения [329, Л. 409], а еще ранее от командира