Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

в половине десятого утра. Гласс показал ему зловещий сундук. Стил тут же ощутил «неприятный запах» и опустился на колени для более тщательного осмотра этого багажа. На ручке имелся картонный ярлычок с надписью «Ф. Остин — в Сент-Ленардс» — кто-то неправильно вывел название курортного городка Сент-Леонардс на южном побережье Англии. На крышке имелись написанные белой краской инициалы «I. F. A.», на боку сундука красовалась большая белая буква А. Детектив поднял крышку и заглянул внутрь. «Я увидел четыре свертка, черную дамскую сумочку и пару обуви, — сообщал он. — Подняв два небольших свертка, лежавших сверху, увидал под ними человеческие останки, завернутые в бумагу; из-под ее коричневого слоя высовывалась какая-то одежда. Под всеми этими обертками я обнаружил женскую голову». Когда расспросили служителей, никто из них не смог припомнить, кто и когда оставил здесь этот багаж[974].

Стил, опустив окна в своем автомобиле, доставил сундук и его мрачное содержимое обратно на Боу-стрит, где доктор Томас Роуз, районный полицейский хирург, обследовал останки. При этом присутствовал уже известный нам Фред Уэнсли, которого недавно назначили главным констеблем CID; сейчас ему «предстояло решить, какие дальнейшие шаги надо предпринять»{100}. Расследование уже в самом начале столкнулось с очевидными трудностями: детективы понятия не имели, кто эта женщина, когда и где она умерла, а кроме того, у них пока не было хоть сколько-нибудь «подходящих» свидетелей или подозреваемых. «Нам казалось, — писал Уэнсли, — что это одно из тех убийств, которые могут произойти где угодно». Поэтому дело стали разбирать не в районном управлении, а на уровне CID. Расследование возглавил старший инспектор Джордж Корниш[975].

Корниш поступил на службу в Скотленд-Ярд в феврале 1895 года 21-летним полицейским-новичком, выросшим среди полей Уилтшира. «Я тогда впервые оказался в Лондоне, — вспоминал он, — да и вообще вдали от материнской фермы». Столица ошеломила Корниша. «В течение обычной для того времени трехнедельной подготовки я жил с другими новобранцами в полицейском общежитии в Кеннингтоне, — писал он. — Там оказалось немало других деревенских парней, и на досуге мы как следует изучали Лондон. Мы твердо решили: не позволим, чтобы нас тут что-нибудь смутило (или кто-нибудь…), но, мне кажется, в глубине души всех нас поражали эти тротуары, кишевшие народом, бесконечный поток конных автобусов, двухколесных извозчичьих пролеток, экипажей»[976].

После трех недель муштры Корниш принес присягу в присутствии помощника комиссара; затем юному полисмену выдали форму и отправили служить в Уайтчепел. «Во всем том, что варилось в тогдашнем Ист-Энде, оставалось немало от скверных дней Феджина и Билла Сайкса{101}, — отмечал он. — О беспроволочной связи тогда не слыхивали, автомобили были неизвестны, а наука сыска еще пребывала в младенческом состоянии». Молодые констебли обучались практическим элементам профессии на ходу, однако им требовалось сдать несколько экзаменов. «В полицейских участках имелись неплохие читальные залы, мы могли найти там все нужные нам учебники по праву и полицейским процедурам, — вспоминал Корниш, — но общее образование, общие познания, которые составляли важную часть экзаменов, — это было совсем другое дело». Как и остальные 40 новобранцев, проживавших вместе с ним в общежитии, он платил по шиллингу в неделю за вечерние уроки, которые проводил здесь учитель одной из местных школ[977].

Прилежание дало свои плоды. В 1902 году Корниш перешел в CID, три года спустя дослужился до детектива-сержанта, а в 1909 году его перевели в штаб-квартиру CID. В ходе карьеры, траектория которой неуклонно шла вверх, ему довелось и помогать с охотой на Криппена, и участвовать в других громких делах — от поджогов до злодейств бандитских шаек. В 1919 году Корниш возглавил Отдел уголовных расследований районного управления D (Марилебон), а в 1925 году вернулся в Центральный аппарат CID — уже в качестве старшего инспектора[978].

* * *

После беглого осмотра страшного багажа в здании участка на Боу-стрит доктор Роуз доставил сундук в вестминстерский морг (на Хорсферри-роуд) для более тщательного изучения, в котором принял участие и доктор Генри Брайт Уир. Уже в морге врачей встретили Корниш и Леонард Бёрт, один из его детективов-сержантов. Отвратительная вонь разложения (напоминавшая запах гниющих овощей) наполнила комнату, когда Роуз открыл сундук. «По своей мерзости зрелище было незабываемое», — отмечал Бёрт. Первыми предметами, извлеченными из сундука, стали черные женские туфли на резиновом каблуке, пятого размера{102}, и сумочка, в которой не нашлось ничего, кроме пяти пластинок мятной жевательной резинки[979].

Под этими вещами лежали плотно упакованные куски расчлененного женского тела. Каждый окровавленный фрагмент был завернут в предмет женской одежды, а поверх него — в коричневую бумагу, перетянутую затем бечевкой. «Моя работа, — писал Бёрт, — заключалась в том, чтобы извлекать все это, сверток за свертком, снимать обертку и сохранять жуткие экспонаты, которые под ней обнаруживались»[980].

Бёрт развернул первый сверток. Он осторожно раздвинул два полотенца и голубые хлопковые панталоны с ярлычком «П. Холт» — и показались отсеченные руки жертвы. Их отрезали на уровне плеча и вырвали из плечевых суставов. Следующий «экспонат», завернутый в пальто, оказался правой ногой. Левую ногу обернули белой нижней юбкой с кружевными оборками. Обе нижние конечности преступник отделил таким же образом, как и руки. Затем сержант вытащил из сундука нечто большое и шарообразное, завернутое в окровавленную тряпку. Сказав себе «Мужайся», он стал разворачивать сверток и аккуратно высвободил из этой оболочки женскую голову. Рот был приоткрыт, между тесно сведенными зубами виднелся кончик языка. Последним показалось туловище, обернутое в «бледно-голубой свитер и другую одежду». В сундуке обнаружился также белый нижний жилет из мериносовой шерсти с двумя метками прачечной: цифры 447 были вышиты черной шелковой нитью, а цифры 581 выведены черными чернилами[981].

Бёрту с трудом удавалось сохранять самообладание. «Я все-таки сумел подавить тошноту, — с гордостью вспоминал он, — но лицо у меня было мокрое от пота». По словам врачей, наружность женщины «показывала, что она принадлежала к рабочему классу». Они заметили, что в ее верхней челюсти недостает девяти зубов, а в нижней — семи. Над левым глазом и на правой стороне головы виднелись синяки, явно ставшие следствием сильных ударов. Похожие отметины имелись на левой лопатке, в верхней части правой руки, на правом локте и предплечье [участке руки от кисти до локтя], на левом предплечье и на правой стороне живота[982].

«Все эти травмы, — сообщил Роуз детективам, — были нанесены незадолго до смерти. Синяки на правом виске и над левым глазом — следствие прямого удара; то же касается и синяка на животе. Остальные синяки возникли из-за