Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

я постоянно думал о своём шпице и беспокоился за него. Он не может себя защитить, он очень маленький, его нельзя оставлять одного, он постоянно хочет быть со мной и на виду. Я это прекрасно понимаю — и буквально иду у него на поводу! Я просто трясусь за этот комочек живой материи. Но в ответ, когда я, усталый, прихожу домой и падаю на диван — он бросает свои пищащие игрушки и пушистой и стремительной струйкой прыгает на диван, бежит по мне от ног к голове и буквально утыкается мне в нос. И, лизнув меня вглубь носа, чуть ли не до мозгов, ложится рядом, плотно, но с какой-то освежающей энергией.

Я живу в США почти девять лет и всё это время ни разу не видел Врангеля; но я горжусь, что в прежней жизни ни разу его не ударил, даже подумать об этом не мог. Бывало, мои домашние атаковали его на кухне, когда он кошкой прыгал на обеденный стол, чтобы чего-нибудь стащить; Врангель бежал от них со всех ног и прятался за мной. Я ни разу его не предал и всегда защищал, объясняя, что он прыгает на стол не потому, что голоден, просто ему очень интересно, что там лежит на тарелках и каково оно на вкус.

Любовь к животным — это Божий дар. Она от века струится в души людей, не разделяя их по вероисповеданию или обычаям. Меня с детства поразил Лермонтов одной фразой, сказанной Казбичем про своего коня Карагёза, самого родного для него существа: «Прилёг я на седло, поручил себя Аллаху и в первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети».

А тургеневский Герасим, рабская душа, свою Муму утопил.

Не отсюда ли идут все проблемы России?

Олимпийские игры в Лондоне. 2012

11.1 Начало подготовки к Олимпийским играм в Сочи. — Обход подписки о невыезде

Новогодние 10-дневные каникулы я провёл на работе, составляя план развития Федерального государственного унитарного предприятия — ФГУП «Антидопинговый центр» — на последующие пять лет. С этого года его обязаны были иметь все предприятия, раньше такого требования не было. Я запросил у бухгалтерии таблицы и материалы, почитал, подумал, позлился, но затем почувствовал, что у меня в голове что-то выстраивается — и за пять дней написал план развития, в общей сложности тридцать страниц. Новогодние каникулы — единственное время в году, когда все отдыхают, так что можно сосредоточиться и работать, ни на что не отвлекаясь.

Вступила в силу новая версия международного стандарта для лабораторий ВАДА, и я написал официальное письмо на имя заместителей министра Павла Колобкова и Юрия Нагорных, отвечавших соответственно за подготовку к Играм в Лондоне и в Сочи. Я предупредил их, что с этого года все полученные пробы мочи должны быть введены в программу АДАМС. До этого мы направляли в АДАМС только положительные и атипические пробы, но отрицательные пробы — более 95 процентов от годового количества проб — оставались неучтёнными. И появилось ещё одно коварное новшество: теперь по требованию ВАДА или международной федерации любая проба вместе с документацией, включая распечатки результатов анализов, могла быть изъята из любой лаборатории и направлена в другую лабораторию для дополнительного или повторного анализа — или хранения в течение восьми лет.

Моим следующим делом стало составление списка приборов, оборудования, запасных и расходуемых материалов, мебели и лабораторных столов, вытяжных шкафов и холодильников, компьютеров и принтеров, растворителей, посуды, перчаток и халатов. Всё это должно быть заранее приобретено для олимпийской лаборатории в Сочи, чтобы мы могли подготовиться, пройти инспекции и проверки — и в итоге получить аккредитацию на выполнение анализов во время проведения Олимпийских и Паралимпийских игр 2014 года. Важно было ничего не забыть и не пропустить, вплоть до мыла и туалетной бумаги, ведь в Сочи мы на 12 месяцев арендуем здание лаборатории, где одни голые стены и больше ничего нет. Этим я занимался три месяца, получился список на 150 страницах, и я столько раз его переделывал, что дошёл до двадцать какой-то версии и выучил его почти наизусть. Естественно, все предыдущие версии я сохранял — редактируя любой документ, я всегда сохранял исходный файл и все последующие версии.

В феврале в Сочи проходило совещание координационного комитета по подготовке к Олимпийским играм, или, сокращенно, Кокома. Это было важное событие, оно проводилось два раза в год, приезжали члены МОК и президенты федераций, проверяли объекты и заслушивали отчёты. В программе стоял отчёт о ходе строительства здания лаборатории и проведении допингового контроля во время тестовых соревнований зимой 2012–2013 годов. Это был мой доклад — и я решил слетать в Сочи на один день, несмотря на подписку о невыезде и нахождение под следствием. Я не летал на самолёте целый год! Я очень нервничал, но всё обошлось, я прилетел, переночевал, сделал доклад и улетел.

Немного ободрённый, я взялся за подготовку к следующей поездке. Во что бы то ни стало я должен лететь в Кёльн на ежегодный симпозиум имени Манфреда Донике, причём сразу после него все директора лабораторий летели в Лондон, где ВАДА проводило совещание и ознакомление с олимпийской лабораторией. Очень важно было узнать, какие приборы там установлены, не будет ли ловушек и угроз для российской сборной во время проведения летних Игр — до их начала осталось всего несколько месяцев, а мы ничего не знаем о лаборатории и её возможностях. Заместитель министра Юрий Нагорных подписал письмо в ФСКН с просьбой разрешить мне выезд на такое важное совещание. Ответа не последовало, хотя мы отправили письмо фельдъегерской почтой. И тут как по заказу мне пришло персональное приглашение от Международного олимпийского комитета, меня включили во временный состав медицинской комиссии МОК, я буду работать в олимпийской лаборатории! К приглашению была приложена моя аккредитация на Игры, одновременно она являлась въездной визой в Великобританию.

Тут уже подключился Виталий Мутко, мы написали ещё одно письмо, и я лично отвёз его на Маросейку в приёмную ФСКН — и затем был вызван в ФСКН на совещание. Присутствовал солидный генерал с армянской фамилией, Нерсес Мирзоянц, — спокойный, объективный и нейтральный, — потом какие-то люди в штатском и один из знакомых оперативников, самый вменяемый. Я ответил на вопросы, объяснил, что впереди Олимпийские игры и поэтому МОК пригласил меня работать в лондонской лаборатории. И что либо работаю я, либо никого другого из России там не будет, замена