Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

не предусмотрена. Меня спросили про мой заграничный паспорт, про британскую и шенгенскую визы. Я ответил, что и паспорт, и визы — всё готово. На меня посмотрели как на шулера или пройдоху, потом то ли махнули рукой, то ли кивнули: «Тогда езжайте…»

11.2 Кёльнский симпозиум. — Олимпийская лаборатория в Харлоу

Кёльнский симпозиум прошёл замечательно, Тимофей Соболевский доложил про новые долгоживущие метаболиты анаболических стероидов, на сей раз это были оксиметолон и метастерон. С учетом предыдущих исследований Оралтуринабола и оксандролона Тимофей был награжден призом Манфреда Донике за выдающийся вклад в научные исследования в области допингового контроля — редкий случай, когда все лаборатории и эксперты были единодушны в своём мнении и одобрили принятое решение. Это была большая победа; Тимофея наградили при всех во время торжественного обеда в большом старинном зале в красивом замке на горе. Мы все прилично выпили волнующего красного вина, но я совсем не пьянел, только на время забыл про уголовное преследование — действительно, свобода лучше, чем несвобода, не зря президент Дмитрий Медведев был так увлечён вином и виноградниками.

Я сидел, пил и думал: вот что за жизнь моя такая, мы ведь огромный вклад внесли в борьбу с допингом, открыли и охарактеризовали невероятные метаболиты, на весь мир с трибуны заявили, что нанесли решающий удар по многолетней практике применения анаболических стероидов. Но в то же самое время я, учёный и уголовник в одном лице, сидя у себя дома на кухне, сознательно и целенаправленно растворял анаболические стероиды в виски Chivas Regal, чтобы российские спортсмены не попались в придуманный нами же капкан, не залетели на долгоживущих метаболитах. Главное — ускорить выведение и не оставить времени для образования этих метаболитов, теперь по-другому нельзя, иначе в Лондоне попадётся вся сборная, просто погорит на своих дремучих таблеточных схемах.

Сразу после окончания кёльнского семинара мы полетели в Лондон, там ВАДА проводило совещание директоров лабораторий и демонстрацию новой Олимпийской лаборатории. В аэропорту Бонна я пережил одни из самых неприятных минут в своей жизни. Я предъявил паспорт на пограничном контроле, его стали листать, вертеть, смотреть и так и сяк, затем пограничник громко застучал по клавиатуре компьютера автоматными сериями — затем пауза и тишина, снова постучал и снова пождал — и так продолжалось пять, семь, десять минут… а на меня даже ни разу не взглянул! Такого в моей жизни никогда не было: почему он так долго держит мой паспорт, может, ФСКН направила через Интерпол запрос, чтобы меня задержали? И что делать, если меня не пустят в Лондон? Это будет катастрофа! Нервы были просто на пределе, сердце моё замерло от страха, будто его снова пронзили ножом! Но вот пограничник поставил печать и отдал мне паспорт.

Можно идти дальше.

Олимпийская лаборатория находилась километрах в тридцати от Лондона, в Харлоу, там проходили заседания и ланчи, а под конец нас повели на экскурсию, строго запретив фотографировать внутри лаборатории. Но на запреты мне давно плевать, я только и делал, что фотографировал всё подряд, отставая от основной группы. Все двери, как в любой серьёзной лаборатории, наглухо захлопывались; если ты отстал и дверь закрылась, то всё, жди, когда тебе откроют и выпустят или впустят. Но мне замечательно помог доктор Энтони Бутч, директор лаборатории в Лос-Анджелесе, он специально для меня держал дверь открытой, пока я не закончу снимать и не проскользну за ним в следующую комнату. Приборы были очень хорошие, стояли новые Орбитрэпы — орбитальные ионные ловушки, а ведь мы были первыми, кто показал их возможности применительно к анализу «маленьких молекул» в допинговом контроле!

Мне стало ясно, что лаборатория в Сочи будет лучшей в мире, там будут стоять самые передовые приборы. Теперь я знаю, что надо делать. Вернувшись из Лондона, я усилил и подправил некоторые позиции в списке оборудования, добавил целую линейку лабораторных холодильников Thermo — в Харлоу они мне очень понравились: огромные и красивые, с компьютерным контролем, регистрирующим открывания, закрывания, изменения температуры и подающим сигналы, если кто-то ночью в них проник, — просто космос. Женя Блохин тоже заинтересовался оборудованием и скопировал все мои лондонские фотографии.

11.3 ФСКН разжимает челюсти

Надо было срочно готовить документацию для объявления конкурса на закупку, сам конкурс должен пройти летом. По «плану Козака» всё оборудование должно быть завезено в Сочи до конца этого года, принято по акту приёма-передачи и оставлено под замком и охраной в здании лаборатории! Но пока никакого здания нет и в помине, есть только план местности. Вот море, вот дорога, вот болотистая Имеретинская низменность, а вот тут нарисовали квадратик и большой круг — здесь будет построена лаборатория рядом с большим стадионом. Мне прислали фотографию — какой-то песчаный участок, по углам флажки, даже котлован рыть не начали. Но меня успокоили и объяснили, что там низменность, болото, вода очень близко, поэтому котлована не будет; быстро подведут коммуникации, зальют бетоном и начнут возводить этажи. Обещали, что к концу года стройку завершат. Или почти завершат, чего мы сейчас будем гадать…

Тем временем ФСКН немного разжала свои челюсти. Уголовное дело против меня и сестры Марины было передано из центрального в московское управление на Азовской улице, там это дело покрутили — и разбили на два уголовных дела, отдельно по мне, отдельно по Марине. Мой новый следователь не имел профессиональной злобы и азарта, как прежний важняк с Маросейки, и после вялого допроса ничего лучшего не придумал, как вернуться к исполнению решения Басманного суда и направить меня на повторную экспертизу в Институт Сербского. Как обычно, мы с адвокатом начали торг. Я соглашался лечь на экспертизу в Институт Сербского, но только после Олимпийских игр в Лондоне. Вернусь из Лондона — и сразу лягу! Конечно, не сразу по прилёте, сперва сдам полагающиеся анализы, потом займу очередь на госпитализацию — но обещаю больше не саботировать и всё сделать как надо, без фокусов и уловок.

Это был открытый и честный ход. Если наше предложение не принимается, тогда московское отделение ФСКН должно снова подать на меня в районный суд, но уже в свой, в Бескудниковский, чтобы там повторили приговор Басманного суда и при этом не забыли указать сроки проведения экспертизы. Но мы будем бороться, подключим все ресурсы, четвёртая психушка накануне Олимпийских игр нам не нужна. И не факт, что Бескудниковский суд вынесет решение в пользу ФСКН, это вам не Басманный, где заранее можно