Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

физическими условиями. Я старался показать, что жизнь каждого вида стоит в более тесной зависимости от присутствия других, уже установившихся органических форм, чем от климата, и что поэтому, собственно, управляющие условия жизни не изменяются вполне постепенно, подобно тому как изменяется температура или влажность. Я старался также показать, что промежуточные разновидности в силу существования в меньшем числе сравнительно с теми формами, которые они связывают, мало-помалу вытесняются и истребляются, по мере того как идет дальнейшее изменение и усовершенствование. Однако же главная причина того, что бесчисленные промежуточные звенья не встречаются теперь повсеместно в природе, лежит в самом процессе естественного отбора, при котором новые разновидности постоянно вытесняют свои родоначальные формы и становятся на их место. Но ведь в таком случае количество существовавших когда-то промежуточных разновидностей должно быть поистине огромно и стоять в соответствии с тем огромным масштабом, в каком совершался процесс истребления. Почему же в таком случае каждая геологическая формация и каждый слой не переполнены такими промежуточными звеньями? Действительно, геология не открывает нам такой вполне непрерывной цепи организмов, и это, быть может, наиболее очевидное и серьезное возражение, которое может быть сделано против этой теории. Объяснение этого обстоятельства заключается, как я думаю, в крайней неполноте геологической летописи.

Прежде всего нужно всегда ясно представлять себе, какого рода промежуточные формы должны были, согласно теории, когда-то существовать. Рассматривая какие-нибудь два вида, трудно удержаться, чтобы не нарисовать в воображении промежуточных форм, непосредственно связывающих между собой эти два вида. Но это совершенно ложная точка зрения; мы должны всегда представлять себе формы, промежуточные между каждым из двух видов и его общим, но неизвестным предком, а предок, конечно, должен был чем-нибудь отличаться от всех своих измененных потомков. Вот простая иллюстрация этого: трубастый голубь и дутыш оба произошли от горного голубя; если бы у нас были все промежуточные разновидности, когда-либо существовавшие, мы имели бы совершенно непрерывный ряд переходов между каждой из этих форм и горным голубем, но мы не имели бы разновидностей, прямо промежуточных между трубастым голубем и дутышем, не имели бы, например, формы, совмещающей в себе несколько распушенный хвост и немного раздутый зоб – эти характерные признаки двух только что упомянутых пород. Мало того, эти две породы настолько видоизменились, что, если бы у нас не было исторических или каких-либо косвенных доказательств относительно их происхождения, мы не могли бы и решить, сравнивая их признаки с признаками горного голубя С. livia, произошли ли эти породы от него или от какой-нибудь другой близкой формы, например С. oenas.

Породы голубей. Иллюстрации из книги Ч. Дарвина «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» (The Variation of Animals and Plants under Domestication), 1868

То же бывает и с естественными видами; если мы возьмем две формы, далеко одна от другой отстоящие, например лошадь и тапира, мы не имеем никаких оснований предполагать, что существовали когда-нибудь промежуточные между ними звенья, но можем думать, что они существовали между каждой из этих форм и их неизвестным общим предком. Этот общий предок должен был иметь во всей своей организации много сходного и с тапиром, и с лошадью, но некоторыми чертами этой организации он мог значительно отличаться от обоих этих животных, может быть, даже больше, чем они отличаются одно от другого. Поэтому во всех подобных случаях мы были бы не в состоянии распознать родоначальную форму каких-нибудь двух или большего числа видов, даже если бы подробно сравнили организацию родоначальной формы и ее измененных потомков; нам удалось бы это разве лишь в том случае, если бы мы располагали в это же самое время почти полной цепью промежуточных звеньев.

Вполне возможно, по моей теории, чтобы одна из двух ныне живущих форм произошла от другой, например лошадь от тапира; в этом случае между ними должны были существовать прямые промежуточные звенья; но такой случай предполагает, что одна из форм осталась в продолжение очень долгого периода неизменной, тогда как ее потомство изменилось в очень значительной степени, что, в силу состязания между организмами, между родителями и детьми, было бы крайне редким явлением, так как всегда новые и более совершенные формы жизни стремятся вытеснить старые и менее совершенные формы.

По теории естественного отбора, все ныне живущие виды были связаны с родоначальным видом каждого рода формами, не более отличавшимися одна от другой, чем различаются в настоящее время естественные и домашние разновидности одного и того же вида, а эти родоначальные виды, ныне в большинстве случаев вымершие, были, в свою очередь, также связаны с более древними формами, и так далее назад связывались формы, всегда сходясь и приближаясь к общему предку каждого большого класса. Таким образом, число промежуточных и переходных звеньев между всеми живущими ныне и угасшими видами должно было быть непостижимо велико. И конечно, если только эта теория верна, все они существовали на земле.

Об определении продолжительности времени по быстроте разрушения суши и отложения осадков

Независимо от того, что мы не находим ископаемых остатков этих безгранично многочисленных связующих форм, можно, пожалуй, возразить, что не могло хватить времени на изменение органического мира в таких размерах, если допустить, что все изменения совершались медленно. Мне почти невозможно обратить внимание читателя, не занимающегося практически геологией, на факты, позволяющие составить себе хотя слабое понятие о продолжительности минувшего времени. Тот, кто, прочтя великое произведение Чарлза Ляйеля об основах геологии – в котором будущий историк признаёт творение, совершившее переворот в естествознании, – не захочет представить себе всю громадность истекших периодов времени, пусть тотчас же закроет эту книгу. Но далеко еще не достаточно изучить основы геологии или читать специальные трактаты различных наблюдателей об отдаленных формациях и видеть, как каждый автор стремится дать приблизительное понятие о продолжительности отложения каждой формации или даже каждого пласта; чтобы получить некоторое понятие о продолжительности минувших времен, нужно наблюдать самый процесс работы геологических деятелей, нужно хорошо знать, какие мощные толщи были разрушены и смыты с поверхности суши и какие массы осадков были отложены. Протяжение и мощность наших осадочных формаций представляют, как справедливо заметил Ляйель, результат и меру того размывания, которому где-то подверглась земная кора. Поэтому-то и нужно видеть собственными глазами огромные толщи нагроможденных один на другой слоев, наблюдать ручейки, несущие вниз мутный ил, волны, подтачивающие обрывы морского берега, если мы хотим составить себе какое-нибудь понятие о продолжительности минувших времен, памятники которых мы видим повсюду вокруг