История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

межмонгольских столкновениях, враждующие друг с другом чингизиды были вынуждены конкурировать друг с другом за поддержку армии. Например, когда Аргун узнал о том, что Ахмед послал против него войско, «он отправил гонцов в казнохранилище Гургана, чтобы предоставили всё, что есть в наличии, и послал в мастерские Нишапура, Туса и Эсфераина, чтобы поставили одежду. В течение двадцати дней доставили много денег звонкой монетой, вещей, украшенных драгоценными камнями, драгоценных камней и одежды, и Аргун поделил их между эмирами и дружинами»[503]. В ситуации общей нестабильности влияние армии возрастало автоматически. Её поддержка становится ключевым фактором политического успеха или неудачи того или иного чингизида.

В 1291 году умер Аргун-хан. После короткой междоусобицы между эмирами по поводу преемника ханом стал его племянник, сын хана Абаги Гейхату. При этом хане заметно выросла самостоятельность командиров отдельных «тысяч» армии. Хан должен был во всевозрастающих объёмах оплачивать их лояльность и поддержку. Причём характерно, что в этот период основные потребности войска оплачивались за счёт государственной казны или предоставления так называемых ассигновок (бератов) на получение средств с того или иного податного округа. «Масса рядовых воинов, в большинстве кочевников, вместо земель получала содержание частью натурой, частью деньгами. Это содержание, дававшееся и невоенным чинам, обозначалось персидским словом «джамэги» — «одежда, платье»»[504]. Слабость центральной власти означала, что ей приходилось всё больше платить своей армии. Нехватка средств приводила к поиску дополнительных возможностей для доходов. Именно в этот период времени в Иране происходит неудачная попытка введения бумажных денег по китайскому образцу. «Поскольку Гейхату был государем весьма щедрым, делал чрезмерные подарки и денег в мире ему не хватало, он одобрил это дело (выпуск бумажных денег. — Прим. авт.)»[505]. Бумажные деньги были выпущены в конце 1294 года, под страхом смерти всех торговцев вынудили принимать их. Это сразу спровоцировало начало кризиса денежного обращения, прекращение торговли, и в том же году эксперимент был отменён. Этот пример лишний раз подчёркивал, что использовать китайский опыт было невозможно без китайской системы организации государства и общества и соответствующего чиновничьего аппарата.

Между тем недовольство в армии и обществе всё время возрастало. Армии не хватало денег на содержание, а общество находилось под давлением бессистемной, но крайне жёсткой эксплуатации со стороны армии, происходившей на основании выданных ассигновок (бератов). Особенно это было характерно для периода смут. В частности, весьма показательна ситуация с возмущением против центральной власти Газана, сына Аргун-хана. Находившиеся под его командованием в восточных провинциях государства войска оказались в очень тяжёлой ситуации из-за отсутствия денег. «Гейхату не посылал хорасанскому войску денег, а войска там собралось много и они испытывали затруднения»[506]. В конце концов Гейхату прислал Газану «несколько харваров бумажных денег и принадлежностей для их изготовления, как то белой бумагой и печатью. Газан-хан сказал: «В Мазан-даране и в этих краях от сильной сырости железные изделия и оружие недолговечны, как же бумага может быть долговечной. И приказал всё сжечь»»[507]. Политический и экономический кризис в государстве усиливался и как следствие этого в 1295 году Гейхату был убит. В том же году началась борьба между чингизидами Газаном и Байду за власть в государстве. При этом Газан опирался на хорасанские войска, а Байду на части армии из Багдада и Азербайджана. В этой борьбе Газан победил и стал новым ханом. В это же время он принял ислам.

Став ханом, Газан предпринял определённые усилия, чтобы восстановить управляемость государством. «Он приказал, чтобы все соблюдали свой путь, друг друга не обижали, не раздували смуты и беспорядка и без берата с алтун-тамгой ни одной душе не давали бы ни данека денег»[508]. Были предприняты усилия по наведению порядка в армии, что встретило сопротивление. В частности, произошёл мятеж армейских тысяч ойратов, расположенных в Диярбакыре в Малой Азии, мятежники ушли в Сирию. Затем были волнения войск в Хорасане[509]. Рашид ад-дин приводит интересное высказывание Газан-хана, обращённое к армии. Он сказал: «Я-де не держу сторону райатов-тазиков. Ежели польза в том, чтобы всех их ограбить, то на это дело нет никого сильнее меня. Давайте будем грабить вместе. Но ежели вы в будущем будете надеяться на тагар и столовое довольствие и обращаться ко мне с просьбами, то я с вами поступлю жестоко. Надобно вам поразмыслить: раз вы райатов обижаете, забираете их волов и семена и травите хлеба, то что вы будете делать в будущем»[510]. Интересно, что хан фактически убеждает своих воинов в необходимости беречь райатов. Несмотря на всю пропагандистскую направленность текста Рашид ад-дина, очевидно, что Газан уже не мог не считаться с армией, которая становилась все более серьёзной и, главное, самостоятельной политической силой.

Прежняя система снабжения и управления армией не могла обеспечить сохранение порядка в государстве. Государство уже не могло свободно распоряжаться своими войсками. К примеру, когда в 1296 году Газан для отражения нападения с востока войск Кайду и Дувы приказал направить в Хорасан «тысячи» с запада своих владений из Аррана, это вызвало их острое недовольство и привело к мятежу. «Нас-де для того Газан посылает в Хорасан, чтобы жён наших и детей здесь (в Арране. — Прим. авт.) поделили и отдали хорасанскому войску»[511]. Во многом в связи с необходимостью наладить систему управления армией, что для монгольской традиции управления было эквивалентно управлению государством вообще, Газан был вынужден провести реформы. «При Газан-хане владения — икта были розданы всем монголам — воинам ополчения, причём под икта были выделены многие округа. Хотя формально это была милость со стороны Газан-хана, но фактически указ, изданный в 1303 году, был у него вырван настойчивыми требованиями воинов»[512]. Переход к икта, классической формуле восточного условного владения в обмен на обязательства по отношению к государству, в частности военную службу, означал дальнейшую эволюцию монгольской государственности в направлении к традициям государственности мусульманской.

Новым здесь было то, что субъектом, который приобретал икта от государства, был не конкретный владелец, а воинская часть, армейская «тысяча». Фактически Газан-хан приспособил местные организационные традиции под нужды монгольской армии. «Лучше нам те области из наших владений, по которым расположены пути следования наших войск и их летние и зимние стойбища и где они постоянно бесчинствуют и силой захватывают деревни и райатов, целиком отдать в икта войскам, определить долю каждой тысячи, чтобы они владели ею, считали своей, и их глаза и сердца были сыты. Поскольку в настоящее время большая часть воинов страстно желает иметь поместья и вести