История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

услуг всех тех воинов из разных монгольских улусов, которые были несколькими годами ранее переданы под его командование. Одновременно Хулагу сохранил прежнюю мусульманскую администрацию на завоёванных территориях, в частности в Багдаде, и мог рассчитывать на продолжение ею процедуры сбора налогов. В то же время зависимые от монголов территории в Иране и Закавказье ещё до появления Хулагу были охвачены переписью населения и регулярной системой налогообложения. Все эти огромные ресурсы оказались после распада империи под контролем Хулагу и его потомков. Это не могло не сыграть свою роль в последующих событиях. Например, у Рашид ад-дина упоминалось, что в тот момент, когда Абага-хан в 1270 году готовился в Хорасане к сражению с соединёнными силами потомков Чагатая и Угедея, он «роздал войску много дирхемов и динаров, а эмирам оказал почёт и заверил добрыми обещаниями»[493]. В условиях борьбы чингизидов друг с другом способность выплачивать вознаграждения войскам была одним из ключевых преимуществ, которое целиком зависело от наличия в распоряжении чингизида эффективной системы эксплуатации оседлого населения.

Интересно, что историки из числа завоёванных монголами представителей местного оседлого населения стремились подчеркнуть в качестве преимуществ того или иного монгольского правителя его способность быть ответственным правителем и уважать интересы местного населения. Так, выше упоминалось, что китайские историки указывали на Хубилая как на правителя, который заботится о порядке и оседлом населении. Аналогичным образом Рашид ад-дин при описании столкновения Абага-хана с Бараком подчёркивает, что во время похода Абага-хан «постановил, чтобы ни одна душа не причиняла вреда даже одному колосу»[494]. А на обратном пути «он (Абага-хан. — Прим. авт.) так пошёл назад в Ирак и Азербайджан, что в пути от такого множества войск и челяди ни одной твари не было нанесено ни на кончик волоса беспокойства»[495]. Вопрос здесь по большому счёту не в том, соответствовали Хубилай или Абага данным им характеристикам или нет. Для представителей местных элит в Китае и Иране было важно, что Хубилай и Абага были способны интегрироваться в обычную практику управления государством согласно китайским (в случае с Хубилаем) или мусульманским (в случае с Абагой) традициям. Для монгольских же правителей на этом этапе принципиально важным было налаживание стабильного процесса поступления доходов с оседлых территорий для удовлетворения своих нужд и потребностей своей армии.

Несомненно, что, столкнувшись с необходимостью строить собственное государство на территориях Ирана, Закавказья, Малой Азии и Месопотамии, Хулагу и его потомки оказались также в ситуации выбора идеологии, как, впрочем, и их родственники в Китае и в улусе Джучи. Однако в отличие от них Хулагу и его потомки находились в зоне интенсивного противостояния между христианами и мусульманами, продолжавшегося с момента начала крестовых походов в XI веке. В этой ситуации выбор той или иной религии фактически означал выбор одной из сторон в религиозном конфликте.

Среди подданных улуса Хулагу были широко представлены и мусульмане и христиане. Мусульманами, суннитами и шиитами были жители Ирана, отдельных частей Малой Азии и Закавказья, Месопотамии, Сирии. Христиане среди собственно монголов были представлены несторианами. Среди зависимых от монголов народов христианами были армяне-григориане с территории Закавказья и из Киликии в Малой Азии, православные греки и грузины. Кроме того, в Сирии проживали приверженцы католической церкви. У самого Хулагу мать была христианкой из числа несториан.

Ситуация выбора для монголов осложнялась ещё и тем, что уровень организации государства был примерно одинаков и в мусульманских и христианских владениях, входивших в состав улуса Хулагу. Здесь не было ситуации однозначного доминирования одной государственной традиции, как в Китае, или заметного превосходства заимствованной из Хорезма мусульманской традиции организации государства, как в улусе Джучи. В истории Вартана Великого приводится любопытная фраза Хулагу, якобы сказанная им автору примерно в 1264 году: «Наши братья за то готовы вести с нами войну, что мы любим христиан, что христианство существует в нашем доме; они же любят татчиков (мусульман. — Прим. авт.) и в их доме религия татчиков»[496]. Хотя, безусловно, надо учитывать, что армянский историк мог выдавать желаемое за действительное, но тем не менее при Хулагу и его первых преемниках вопрос о выборе той или иной религии, а значит, и идеологии, ещё не был окончательно решён.

Христиане, безусловно, рассчитывали на то, что монголы Хулагу сделают выбор в пользу христианства. Это позволило бы кардинально изменить расстановку сил на Ближнем Востоке. Цитата из Вартана Великого подтверждает, что определённая работа в этом направлении велась. Нельзя также не учитывать, что основным противником улуса Хулагу был мусульманский Египет и принявший ислам правитель улуса Джучи Берке. В египетском источнике ибн абд-аз-Захыра приводится выдержка из письма султана Египта хану Берке, датируемого 1262 годом: «Пришло уже несколько известий о том, что Хулавун (Хулагу. — Прим. авт.) ради своей жены и вследствие того, что она христианка, установил у себя религию креста и предпочёл твоей религии почитание веры жены своей, да поселил католикоса неверного в жилищах халифов»[497]. Насколько справедливы эти утверждения, сегодня сказать трудно, но они лишний раз демонстрируют, какая неоднозначная ситуация складывалась в государстве Хулагу с выбором религии, а значит, и идеологии государства. Нередки были ситуации, когда некий «монгольский эмир Иринчин из племени кераитов, христианин несторианского толка, подарил церкви маар Шалита в Марате, в которой были потреблены члены его фамилии, большую деревню»[498]. Безусловно также что монгольские правители улуса Хулагу не могли не учитывать тот факт, что принципиальные противники их государства были мусульманами. Но тем не менее, несмотря на потенциальную возможность принятия христианства, в конечном итоге выбор в государстве Хулагуидов был сделан в пользу ислама. Естественно, возникает вопрос: почему именно ислам?

И здесь, как и в улусе Джучи, ключевое значение, скорее всего, сыграло доминирование мусульман в системе управления государством. Мусульманская администрация оставалась на своих местах и осуществляла основные функции по текущему управлению и сбору налогов. Естественно, что контроль над управлением усиливал влияние мусульман на жизнь государства Хулагуидов. По мере того как заканчивался период активных завоевательных войн с их военной добычей, упорядоченный сбор налогов становился главным источником доходов. Причём уровень доходов государства должен был быть выше, чем в улусе Джучи, где значительная часть монгольской армии размещалась в степи и в большей степени самостоятельно обеспечивала свои потребности. Соответственно она меньше нуждалась в финансировании со стороны государства.

В улусе же Хулагу армия из кочевников располагалась на свободных пространствах внутри оседлых территорий и нуждалась хотя бы в частичном, но в то же время регулярном обеспечении со стороны государства. В