Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— …Сначала изготовляли электродвигатели…

— Хорошо и делали, — уловив паузу в его словах, вставил Багдасар. Теперь вот дело за фреоном…

— И это решим, не беспокойся, — успокоил Федор Кириллович. — Дело было ответственное, а специалистов не хватало, война только что закончилась, кто бы дал тебе специалистов?..

Электротележка, нагруженная недавно отлитыми, еще не обточенными крышками, проехала рядом.

— Привет, Кириллыч! — звонким голосом позвала женщина, стоявшая на тележке.

Женщина понравилась Багдасару. Он улыбнулся и сказал:

— Привет!

Кириллыч лишь кивком головы поприветствовал женщину.

— Опять тарарам поднимаешь? — оглянувшись, спросила женщина.

— Займись своим делом, — ответил Баканин, и они вошли за электротележкой через большие ворота в цех. Пожилой мужчина, стоя чуть поодаль от ворот, курил. У него на рукаве была красная повязка.

— Что ты здесь делаешь? — подошел к нему Баканин. — Разве здесь твое место, Савельич?..

Щуплый, чуть сутулый мужчина был явно рассержен. Он бросил сигарету на землю, раздавил ногой и воскликнул:

— Г-г-г-гонит, пойми. За руку в-в-в-вот так взял и выгнал. — Он взял Баканина за руку и толкнул.

— То есть как выгнал?

— А вот т-т-так. Сказал, чтобы д-духу твоего в цехе не было.

— Сопляк! — багровея, сказал Баканин, обращаясь к известному ему лицу. — Ты мужчина — терпи. — Он взял Савельича за локоть: — Пошли.

Они быстро зашагали. Багдасар на миг замешкался, не зная, как быть, затем бросился вслед за ними. Баканин резко открыл дверь в комнату начальника цеха, и они вошли.

— Ты что, спятил? Кого ты выгоняешь?! Ветерана, партийца! — закричал Федор Кириллович. — Кто тебе дал на это право?..

Начальник цеха, парень лет тридцати, бледный, с чуть женственными чертами лица, исподлобья смотрел на них и молчал.

— Я тебя спрашиваю, — снова захорохорился Баканин. — Отвечай!

— Отвечай! — выкрикнул Савельич.

— Простите, — усмехнулся начальник цеха. — Кто вы такие?

— Ты что, не знаешь меня?..

— Знаю, знаю. Вы — Федор Кириллович Баканин.

— Так ответь мне: по какому праву выгоняешь из цеха ветерана, исполняющего общественную работу?..

— Только вас мне не хватало, отчитывайся тут перед вами, — со вздохом сказал начальник цеха. — Вы пенсионеры, пожалуйста, приходите, бродите по цеху, утоляйте свою тоску по работе, во время перерыва играйте в домино, пожалуйста, пойте в хоре. Но я не позволю, чтобы вы совали нос в наши дела. Ясно? — начальник цеха хлопнул рукой по столу. — Больше мне нечего сказать.

— Вы слышали? — обратился Федор Кириллович к Савельичу и Багдасару. — Ему больше нечего сказать!.. А у тебя есть право нарушать технологию?.. Есть право протаскивать брак?..

— Вот это вас и не касается…

— Слушай, — оборвал его Федор Кириллович, — я строил этот завод и не позволю, чтобы каждый молокосос играл честью моего завода!

— Спокойно, — сказал начальник цеха, — спокойно. О чести завода я, может, думаю не меньше вас…

— Не видно.

— Вам-то что? — разгорячился начальник цеха. — Пенсию получаете, от нечего делать ходите себе по заводу, заложив руки в брюки, ищете недостатки. А с меня план требуют…

— Это нас н-н-не касается, — снова визгливо вмешался Савельич. — Компрессоры вместо д-д-двадцати четырех часов держишь в сушилке в-в-восемнадцать часов. Кого обманываешь? Ясно, советскую власть.

— Да! — Багдасар наконец понял причину спора.

— Сообщим куда с-с-следует об этом, — закончил Савельич.

— Сообщайте, — снова стукнув рукой по столу, поднялся начальник цеха. — Сообщите еще, что емкость сушильни в день восемьсот штук, а по плану должны дать тысячу. А сейчас освободите комнату, и не дай бог, чтобы я вас по этому делу встретил в цеху…

Багдасар молча вышел, тихо закрыл за собой дверь и, отойдя в сторону, закурил. Голоса, доносившиеся из комнаты, затихли настолько, что стал слышен звонок подъемного крана. Федор Кириллович и Савельич вышли. Багдасар зашагал рядом и по их лицам понял, что они сломлены.

— Парень не виноват, — наконец заговорил Федор Кириллович.

— Виноват или нет, нас не к-к-касается. Налицо нарушение, и все. — Савельич на миг замолк, затем продолжил: — А то, что он не человек, а б-бирюк, — эт-то ясно!..

Баканин замедлил шаг, остановился, прищурив глаза, посмотрел на товарища и сказал:

— Савельич, Савельич!.. Сколько раз я говорил, что ты должен положительно воздействовать на других!..

— Как ты сказал? — переспросил Багдасар. — Как ты сказал?..

— Сказал, что он своим примером должен делать других хорошими людьми, — объяснил Баканин.

— Правдивые слова, — подтвердил Багдасар. — В жизни не забуду.

— П-п-правильно или не правильно, меня не интересует, — рассердился Савельич. — Ты мне скажи, нужно контролировать или нет…

— Решим и скажем.

— А я уж решил, о-очень нужно мне это! Чтобы каждый мальчишка на меня орал. — Он тряхнул рукой, повернулся и ушел.

— Савельич! — позвал Баканин. — Савельич!..

То ли Савельич сделал вид, что не слышит, или же шум цеха заглушил голос Баканина, но тот ушел.

Багдасар протянул Баканину пачку сигарет. Баканин взял сигарету, задумчиво размял ее в пальцах, но вдруг очнулся:

— Нет, я же бросил курить!

— Что же теперь делать будем?..

— Ты о чем?..

— Да о фреоне я.

— Да… Что делать?..

— Говорят, без директора не получится.

— Директор на сессии.

— Знаю.

— Как только вернется, разыщи меня, вместе сходим к нему. Мне он не откажет.

— В самом деле? — обрадовался Багдасар.

— В самом деле. — Баканин положил руку Багдасару на плечо. — Пошли ко мне домой, вместе пообедаем…

— Нет… Я к ребятам должен идти, они меня ждут.

Баканин пожал руку Багдасару.

— До свидания.

— До свидания. — Багдасар задержал его руку и застенчиво сказал: — Я тебе скажу одну вещь, не обижайся — удивительный ты человек!

После работы на остановке автобуса Багдасар обратил внимание на мужчину средних лет, с острым носом и бегающими глазами, который, стоя в нескольких шагах, смотрел на него. Поймав взгляд Багдасара, он улыбнулся, подошел и, сунув руку за