100 петербургских историй, извлеченных из архивов и пожелтевших газет - Анна Сергеевна Манойленко

безобразие! Почему хору не дают прибавку?» По распоряжению администрации театра занавес был опущен, чтобы зрители немного успокоились, а когда его подняли снова, спектакль был доигран, правда, уже без участия хора.

Как выяснили корреспонденты столичных газет, поводом к «беспримерному в истории русской сцены инциденту» стало бедственное положение артистов. Сумма, отпускавшаяся из казны на содержание оперного хора, не менялась с 1892 года. Оклады ста состоявших в нем хористов составляли от 50 до 100 руб. в месяц. При этом все они разделялись на пять разрядов и должны были проходить строго определенную карьерную лестницу – от низшего содержания к высшему. Чтобы перейти в следующий разряд и получить большее жалованье, требовалось наличие свободной вакансии, так что артистам приходилось годами ждать, пока кто-либо из «высших» оставит службу или выйдет на пенсию. На подобное ожидание у некоторых уходила половина жизни…

Хористы не получали никаких наград и пособий, в то время как подобные виды поощрений за службу были предусмотрены даже для курьеров и сторожей Императорских театров. При этом участвовать в репетициях и оперных постановках приходилось до семи раз в неделю. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, артисты вынуждены были «подрабатывать» пением на свадьбах, похоронах и богослужениях. «Какая честь для Мариинского театра!» – восклицал корреспондент газеты «Биржевые ведомости».

Положение хористов значительно ухудшилось с началом Первой мировой войны, вызвавшей резкий скачок цен на товары и услуги. От постоянного недоедания многие заболевали, но и в этой ситуации выхлопотать пособие считалось большой удачей. Газета «Петроградский листок» приводила историю одного хориста, имеющего троих малолетних детей, которому театральная администрация выделила средства на отправку заболевшей чахоткой жены на юг. Размер пособия составил 60 руб. «Он купил полторы сажени дров и этим дал себе и больной жене иллюзию юга в комнате. Но надолго ли?» – вопрошала газета.

Главным виновником сложившейся ситуации столичная пресса называла директора Императорских театров Владимира Теляковского. Журналисты сообщали читателям, что накануне «ошеломляющего» происшествия на сцене директор принимал у себя делегацию хористов и, выслушав рассказы об их бедственном положении, указал им на свои «потертые брюки» и «продранный локоть вицмундира» (как вариант – «посоветовал чаще выворачивать сюртук на левую сторону»).

По этому поводу «Петроградский листок» 24 февраля поместил стихотворный фельетон «Молчащий хор»:

Твердят хористы с жалкой миной:

– Мы голодаем! Как нам быть? Как нам на сорок семь с полтиной В наш век, да в Петрограде жить?!

Удел печальный и чертовский!

Пошли к директору – и что ж?

Нужду хористов Теляковский, Увы, поставил ни во грош.

– Жизнь в вдохновениях, во звуках;

Терпите гамму всяких мук.

Я сам хожу в негодных брюках, Я сам ношу плохой сюртук!

Лишь были б ноты звучны, чисты – Иного не желаю я! —

Ушли несчастные хористы, Тоску и слезы затая.

В оправдание Теляковского скажем, что нужду артистов хора он понимал и, как мог, старался улучшить их положение (соответствующие документы сохранились в Фонде дирекции Императорских театров в Российском государственном историческом архиве). Например, в январе 1917 года директор добился от Министерства Императорского двора разрешения на устройство платной генеральной репетиции оперы «Каменный гость», отчисления от которой были направлены в пользу хористов. Однако общественное мнение и газеты были явно не на стороне администрации Мариинского театра.

22 февраля на прославленной сцене давали оперу «Севильский цирюльник». Хор, по свидетельствам прессы, как и накануне, «не пел, а мычал». Газеты откликнулись на это новой волной обвинений в адрес дирекции Императорских театров. «Пятнадцать лет ждали хористы прибавки и, не дождавшись, замычали. “На желудок петь голодный” трудно, господин Теляковский!» – писала газета «Вечернее время».

Подобное развитие событий заставило в экстренном порядке решать вопрос об удовлетворении требований артистов. 23 февраля Теляковский объявил о назначении прибавок к жалованью в размере от 30 до 50 %, в зависимости от разряда. Однако существовать на эти деньги в условиях «чрезвычайной дороговизны» жизни в столице ведущей войну империи было невозможно, и хористы, по словам газет, «отнеслись к этой вести весьма равнодушно»…

Смена политического строя, произошедшая вскоре после «хорового демарша», не сильно повлияла на условия жизни артистов. В апреле 1917 года их представители посетили комиссара Временного правительства над бывшим Министерством двора Федора Головина и просили его об увеличении содержания. Выслушав посланцев, последний заявил, что «ввиду денежного кризиса в государстве» не может выйти за рамки прежнего бюджета. Несмотря на бедственное положение, хористы согласились с его доводами.

Лишь 5 октября комиссар Головин утвердил новую смету на содержание хора, в соответствии с которой оклады артистов «низшего» разряда увеличивались до 150 руб. в месяц, а «высшего» – до 270.

До новых социальных потрясений в жизни страны и Мариинского театра оставалось меньше трех недель…

Завещание Аракчеева

Сто лет назад, в апреле 1917 года, на заседании Временного правительства был рассмотрен и решен в положительном смысле вопрос об изменении «завещательного распоряжения» знаменитого фаворита императора Александра I графа Алексея Аракчеева. В чем состояло это завещание и почему возникла необходимость его менять?

10 апреля 1833 года император Николай I «высочайше» утвердил завещание любимца своего покойного брата. Его текст гласил: «Я, нижеподписавшийся генерал от артиллерии граф Алексей Андреев сын Аракчеев, благоговея и за пределами гроба к незабвенным подвигам и душевным добротам беспредельно чтимого и любимого мною Государя Императора Александра Павловича, вношу пятьдесят тысяч рублей ассигнациями в Государственный банк с тем, чтобы сия сумма оставалась в оном девяносто три года неприкосновенною…»

Эти деньги со всеми «набежавшими» за столетие процентами предназначались в качестве награды тому «сочинителю», который по прошествии века после кончины «Александра Благословенного», т. е. к 1925 году, напишет на русском языке лучшую историю его царствования. Основными критериями качества исторического труда завещателем признавались «полнота, достоверность и красноречивость».

Выбрать достойнейшего предстояло Императорской Академии наук. После смерти Аракчеева объявления о его завещании должны были опубликоваться в газетах Петербурга, Москвы, Лондона, Парижа и Берлина, чтобы заранее «возвестить ученым будущих времен» о предстоящей деятельности, которая не только прославит, но и обогатит лучшего из них.

За десять лет до официального подведения итогов, в 1915 году, объявление следовало повторить во всех издаваемых на тот момент российских и иностранных газетах. Затем желающие принять участие в конкурсе должны не позднее 1 января 1925 года представить в Академию наук свои произведения. Торжественное объявление победителя должно было состояться 12 декабря – в день рождения императора Александра I.

В завещании Аракчеева оговаривалось, что автор лучшей истории получит три четверти «приросшего» капитала. Оставшаяся четверть поступала в распоряжение Академии для издания произведения