История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

счет принятия императором французов оснований, клонящихся к восстановлению политического равновесия и спокойствия Европы. «Союзные государи, – писал он, – повелев довести отзыв французского правительства до сведения их союзников, не сомневаются, немедленно по получении их ответов, в возможности открытия переговоров, о чем поспешу известить вас» и проч.2

Как между тем союзники уже решились внести оружие за Рейн, то со стороны их не было сделано ничего для ускорения переговоров. Наполеон проник их виды, но желал открыть дипломатические совещания, чтобы замедлить вторжение союзных армий в пределы Франции и выказать готовность к миру3, надеясь побудить тем своих подданных к новым пожертвованиям. С этой целью он отправил в Люневиль уполномоченного им французского министра иностранных дел Коленкура, который, прибыв туда 6-го января н. ст., отнесся к графу Меттерниху с просьбой о присылке ему паспортов, необходимых для проезда в главную квартиру союзных монархов4. Австрийский министр в ответе на сей отзыв, оправдывая замедление обещанного сведения о времени открытия переговоров необходимостью сообщить депешу 2 декабря союзным правительствам, писал, что по случаю кратковременного отъезда императора Александра и неприбытия с минуту на минуту ожидаемого в главной квартире лорда Кестельри император австрийский и король прусский приказали известить французского министра, что он, в скорейшем по возможности времени, получит ответ на сделанное им предложение5.

2 (14) января, в то время уже, когда союзные армии с нескольких сторон вошли в пределы Франции, Меттерних пригласил Коленкура прибыть в Шатильон-на-Сене (ChadHon-sur-Seme), обещая известить его о месте и времени для открытия переговоров. Французский министр приехал в Шатильон 9-го (21-го), получил там проект письма от своего имени к Меттерниху, составленный самим Наполеоном, и отправил его, сделав в нем некоторые изменения. Изложив все затруднения со стороны союзников, не позволившие открыть конгресс и снова угрожавшие человечеству бедствиями войны, Коленкур писал:

«Замедление переговоров не может быть приписано ни Франции, ни Австрии, и несмотря на то, от него наиболее потерпят сии державы. Союзники уже заняли многие из наших областей; ежели они двинутся далее, сражение неизбежно. Без всякого сомнения, австрийское правительство взвесит последствия этого сражения…

Военные успехи переменчивы: союзники по мере наступления ослабляются, между тем как французские армии усиливаются; неприятельское вторжение возбуждает дух народа к защите величайших благ его. Последствия же поражения союзных войск лягут всей тягостью на Австрию как на главную из держав коалиции, занимающую место в центре Европы. Предполагая, что успех по-прежнему останется на стороне союзников, весьма важно для австрийского правительства сообразить, не будет ли такое событие иметь последствия совершенно противоположные как общему равновесию, так и политике Австрии и чувствам императора Франца».

Затем, предложив заключить перемирие, французский министр просил князя Меттерниха в случае, ежели нельзя достигнуть предположенной цели – прекращения военных действий, – оставить сообщаемый им отзыв в секрете6.

17 (29) января, в день сражения при Бриенне, князь Меттерних известил Коленкура о назначении союзными монархами Шатильона местом для переговоров с Францией; вместе с тем дано было знать, что уполномоченные туда прибудут 3 февраля н. ст.7

В тот же день князь Меттерних в ответ на предложение о перемирии сообщил Коленкуру, что император Франц был убежден в безуспешности такого шага. Вместе с тем австрийский министр, уверяя французского уполномоченного, что его предложение останется навеки тайной, писал:

«Будьте убеждены, что наше правительство никогда не употребит во зло чьей бы то ни было доверенности. Возобновляю уверение в том в минуту чрезвычайной важности для Австрии, Франции, Европы. Император всегда будет поступать одинаково, сообразно своему характеру. Ни время, ни обстоятельства не властны оказать влияние на его правила. Они были постоянны в годину злополучия; они остались и будут такими же и после событий, кои, превзойдя все человеческие расчеты, поставляют Европу в единственное положение, сообразное с ее выгодами. Император принял участие в настоящей войне без ненависти, и без ненависти ведет ее. В тот день, когда он вручил свою дочь государю, тогда господствовавшему над Европой, он перестал в нем видеть своего личного врага. Судьба войны изменила положение сего государя. Ежели в настоящих обстоятельствах Наполеон последует только внушению рассудка, если он будет искать славы в благоденствии великого народа, отказавшись от своей прежней политики, император с восхищением перенесется мыслью в ту минуту, когда он поручил ему возлюбленное дитя свое; если же пагубное заблуждение Наполеона заглушит единогласную мольбу его народа и Европы, император будет соболезновать об участи своей дочери, но не остановится ни шагу» и проч.8

22 января (3 февраля) съехались в Шатильон уполномоченные союзных держав: России – граф Разумовский; Австрии – граф Стадион; Англии – лорды Эбердин и Каткарт и сэр Чарльз Стеварт (брат лорда Кестельри); Пруссии – барон Гумбольдт.

Со времени предложений, сообщенных французскому правительству чрез Сент-Эньяна, положение дел, а вместе с тем и виды союзных держав изменились. По мере того как совершалось вторжение союзных армий во Францию и заняты были почти без боя многие области по левую сторону Рейна, в главной квартире союзников партия войны превозмогала поборников мира. В записке, поданной императору Александру I графом Нессельроде 1 (13) января 1814 года в Базеле, предполагалось:

1) Границу Франции с Голландией и Германией обозначить чертой от моря до Рейна, проведенной так, чтобы Антверпен, Мастрихт, Юлих и Майнц были уступлены союзникам.

2) Со стороны Италии провести границу по Альпам, оставив графство Ницское и Савойю во владении Франции.

3) Со стороны Испании оставить прежнюю границу.

4) Определить, чтобы распоряжения всеми землями вне помянутых границ Франции были предоставлены союзникам без ее вмешательства. По мнению графа Нессельроде, это условие было так важно, что лучше было для союзников уступить какую-либо область, нежели допустить участие Франции в распоряжениях возвращенными от нее странами9.

Эти предположения были уже далеки от франкфуртских условий, одобренных министрами союзных держав (и в числе их графом Нессельроде), но Франция, ограниченная предложенными границами, все еще сохранила бы 28 миллионов жителей, следовательно, заключала бы в себе народонаселение тремя миллионами большее, нежели то, которое она имела до Революции. Когда же спустя две недели союзные войска достигли берегов Марны, тогда, по мнению императора Александра, следовало домогаться иных условий. По словам его, «условия, о которых неофициально было говорено во Франкфурте, уже не те, каких мы теперь желаем; во Фрейбурге думали мы о других условиях, нежели в Базеле, а в Лангре об иных, чем при переходе через Рейн».

Чтобы определить точнее действия уполномоченных на конгрессе, немедленно по прибытии в Лангр из Лондона статс-секретаря иностранных дел лорда Кестельри 16 и 17