История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

(28 и 29) января происходили совещания, на которых присутствовали: со стороны России графы Нессельроде и Разумовский и генерал Поццо-ди-Борго, от Австрии князь Меттерних и граф Стадион, от Англии лорд Кестельри, от Пруссии барон Гарденберг. Положено было: 1) вступить в переговоры с Наполеоном не от имени четырех держав, а от всей Европы; 2) оставить Франции только земли, принадлежавшие ей до войны 1792 года; 3) требовать признания независимости Германии, Италии, Голландии, под владычеством Оранского Дома, с увеличением ее пространства, Швейцарии, под гарантией всех великих держав с включением Франции; Испании, под властью Фердинанда VII; 4) сообщить императору Наполеону, если он пожелает, для сведения, общее понятие о том, каким образом союзные монархи намереваются устроить будущий жребий Европы, не входя, однако же, в переговоры по сему предмету (sans en faire cependant un objet de négociation); 5) снабдить уполномоченных инструкциями одинакового содержания; наконец, 6) в случае если переговоры не приведут к желаемой цели, объявить французскому народу об условиях, предложенных его правительству10. На этих основаниях была составлена графом Нессельроде и одобрена лордом Кестельри, князем Меттернихом и бароном Гарденбергом инструкция уполномоченным союзных держав, в коей, кроме помянутых условий, положено было: во-первых, совершенно устранить на совещаниях конгресса вопросы, относящиеся к морскому кодексу, предоставив решение их исключительно международному праву, и во-вторых, вместе с требуемыми от Наполеона уступками (взамен чего Англия обязывалась возвратить некоторые из завоеванных ею французских колоний), надлежало ему отказаться от титулов короля италийского, покровителя Рейнского союза и посредника Швейцарии11. Посылая графа Разумовского на конгресс, государь приказал ему не торопиться и не подписывать ничего решительного, не испросив предварительно высочайшего разрешения.

Чтобы оценить вполне важность уступок, требованных союзниками от Наполеона, исчислим пространство и народонаселение земель, которые он должен был потерять на основании предположенных условий:

I. Земли, тогда входившие в объем Французской империи:

II. Кроме того, во владении Наполеона вне пределов Французской империи находились:

Следовательно, Наполеон, до 1813 года располагавший средствами Рейнского союза, герцогства Варшавского и Швейцарии (всего до 8 600 кв. мили с 20 000 000 жителей), приняв помянутые условия, лишился бы, кроме того, состоявших в непосредственном его владении земель пространством в 5 882 квадратные мили с населением более 18 000 000 жителей, или около 2/5 всех принадлежавших ему областей.

Наполеон был очень далек от согласия на такие уступки. В письме одного из чиновников французского министерства иностранных дел к Коленкуру находим: «Е. В. (Наполеон) несколько раз повторил, что Франция должна сохранить свои естественные границы. Это есть необходимое условие. Все державы, и в числе их Англия, признали сии границы во Франкфурте. Франция, ограниченная своими прежними пределами, не имела бы в настоящее время двух третей относительного могущества, которым обладала она за двадцать лет пред сим: области, ею приобретенные на Рейне и в Италии, не могут равняться с тем, что получили Россия, Пруссия и Австрия при разделе Польши; все они увеличились. Поставить Францию в ее прежнее состояние значило бы унизить ее. Франция без рейнских департаментов, без Бельгии, без Остенде и Антверпена ничего бы не значила. Предположение ввести Францию в ее прежние границы неразлучно с восстановлением Бурбонов, потому что они одни могли бы служить порукой в соблюдении подобного порядка дел, и Англия хорошо это знает; со всяким другим правительством во Франции такой мир будет непродолжителен. Ни император, ни республика, если бы она снова возникла, не примут предложенных союзниками условий. Что же касается до Е. В., решение, им принятое, непоколебимо. Он не оставит Францию меньшей, нежели ее принял»12.

И действительно, Наполеон не мог согласиться на предложенные ему союзниками условия. Если бы предоставили Франции так называемые «естественные» границы ее – Рейн и Альпы, то хотя Наполеон потерял бы все завоевания, им сделанные со времени достижения консульства, то есть до 7 200 кв. миль с 15 000 000 жителей, однако же сохранил бы владения Республики. Правда, он утратил бы влияние, которое Франция до него имела на Италию и Голландию, но, несмотря на то, мир с оставлением границ по Рейну и Альпам все-таки был возможен для Наполеона.

Напротив того, если бы он согласился на уступку графства Ницского, Савойи, рейнских провинций, Люксембурга и Бельгии, с ограничением Французской империи пределами 1792 года и с потерей еще около 1 400 кв. миль с народонаселением более трех миллионов, то вооружил бы против себя общее мнение всей Франции. Затем ли ведены были французами в продолжение более двадцати лет кровопролитные войны, поглотившие цвет жителей страны, чтобы поставить Францию в то самое положение, в котором ее застала Революция? Утвердительно можно сказать, что такой мир был бы непрочен, и после кратковременного спокойствия последовала бы опять война либо Наполеон не удержался бы на престоле. «Ежели бы я согласился на прежние границы, – писал он своему брату Иосифу, – то чрез два года снова обратился бы к оружию и объявил народу, что я подписал не мирный трактат, а капитуляцию» («Si j’avais signé les anciennes limites, j’aurais couru aux armes deux ans après et j’aurais dit à la nation que ce n’était pas une paix que J’avais signée, mais une capitulation»)13.

С другой стороны, союзники непременно должны были домогаться, чтобы Франция вошла в пределы 1792 года. К этому побуждали их и многолетнее тяжкое преобладание Наполеона в Европе, и трехлетняя борьба, им стоившая несметных жертв, и сознание в решительном перевесе их сил. Народы Германии покрыли бы себя вечным позором, если бы не воспользовались случаем освободить от владычества Франции единоплеменных им обитателей левого берега Рейна. Но более всех стремился к этой благой цели император Александр. Исполняя обязанности высокого призвания, назначенного ему свыше, он отстоял честь России и, встав в челе народов, ополченных им против общего притеснителя, восстановил независимость Германии. Но Благословенный Александр не считал совершенного им подвига оконченным, пока Наполеон сохранял возможность возмущать общее спокойствие: надлежало сокрушить могущество завоевателя, несовместное с благоденствием Европы, и для этого ослабить Францию. Союзники, стремясь к достижению прочного мира, должны были воспользоваться решительным перевесом своих сил: таково было убеждение императора Александра, и его лишь дальновидности и постоянству должна быть обязана Европа миром, изгладившим следы порывов Революции и ненасытных покушений Наполеона. По словам одного из наиболее враждебных России иностранных писателей, «без энергии российского императора Наполеон с некоторыми потерями сохранил бы свое господство»14.

Очевидно, что при таком несогласии видов,