Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

с запада подробности о похоронах Хрущева. (…) Был венок от советского правительства, от Микояна и от родных. Траурный марш Шопена. Кадар[170] тоже прислал телеграмму Нине Петровне[171]. Прислали и жены каких-то руководителей. Шолохов, будто бы, не отозвался. Французы сняли телевизионный фильм, но его задержали на границе при попытке вывезти. (…) # О нем продолжает писать западная пресса и все довольно справедливо и верно. Основное — «живой человек». ##

18 сент. (…) как-то всего ломит, да и настроение неважнец. # Зато поднатужился и кончил «Похвалу анекдоту» (мемуарный мини-очерк) о К.Г. Паустовском. Сгоряча нравится, а что буду думать завтра — не знаю. # Это 6-й литературный портрет, написанный мною (В. Кин, А. Платонов, Б. Пастернак, Ю. Олеша, И. Эренбург и К. Паустовский). Другой бы на моем месте уже совался в издательство с книжкой, ведь это вместе 15 листов. Два портрета (Пастернак и Олеша) имеют хождение в Самиздате. Два напечатаны в «Новом мире». Два еще имеют шансы быть напечатанными. # (…) Начал я писать «Похвалу анекдоту» 12 января этого года, потом приписал еще пару страниц и за два дня — вчера и сегодня — закончил. # Еще бы я хотел написать о М. Светлове «Оправдание богемы» и о Маяковском. Совсем маленький портрет мог бы выдать о Е.Л. Шварце. О Маяковском уже начато. # И все. Если переживу Арбузова, напишу о нем[172]. # Хочу еще на досуге соединить статью о Моруа[173] со статьей об историческом жанре (что была напечатана в «Вопр. литературы») и с ненапечатанной рецензией на книгу Туркова о Блоке. Может получиться содержательная статья о том, что такое биография. Сюда же можно присоединить кое-что из статеек в «Комсомолке». # (…) # Умер ермоловский актер Лекарев[174], про которого когда-то говорили, что он прикосновенен к посадке группы «ермоловцев» в 1937 году (Кристи, Унковский, Урусова[175] и др.). Первые два погибли на Колыме. ##

19 сент. Всю ночь дождь. Утром мокрый сад, сырость. # Днем приезжают Т. и Т.: собираем яблоки. Известие о сносе дома. # Т. рассказывает о настоящей причине недавнего самоубийства Кости Лапина (…). # По радио сообщение о смерти Ал. Прокофьева[176] и о правительственном некрологе. Мало кому выпадает такая честь. Странно, я думал недавно, что вслед за Хрущевым скоро уйдут и в литературе люди, того же типа и поколения, но имел в виду Твардовского. Но он еще жив, хотя и плох. А. Прокофьев и физически был похож на Хрущева. Я жил в Комарове, когда его свергли в Ленинграде из председателей. Популярен он не был: его не любили за самодурство, но с его уходом Союз как бы стал ниже ростом: Прокофьев был вхож в обком, а другие руководители — уже не то. С ними и мало считались. Может, он и был талантлив, но мне это чуждо и далеко, и не потому, что «деревенское», а какое-то не мое, слишком цветисто. В утренних газетах об этом еще не было. От Твардовского наверно скроют. А я, признаться, когда услышал слова: «Наша литература понесла огромную потерю»… и т. д., подумал, что умер Александр Трифонович. # Он, видимо, почти в полном маразме. История, как он расхвалил плохое сочинение Бориса Костюковского[177], который навязался к нему и напрашивался на похвалы. # Новый роман Солженицына[178], который передает Бибиси, не только мало нравится тем, кто его слушает, но и перестал вызывать какой бы то ни было интерес. # И это — в момент его величайшего триумфа! # Я уже видел несколько людей, его прочитавших «глазами» и не торопясь. Это все литераторы со вкусом. Но понравился он одному Борису Можаеву, который глубоко провинциален (хотя и не бездарен)[179]. Он даже сравнил его с «Войной и мир[ом]». Мне текст еще не попадался, а по радио я слушать бросил — неинтересно. Бывало сколько раз за эти годы, что рвался достать какую-нибудь ходящую по рукам книгу или рукопись, а тут даже нет любопытства — бог с ним! # С Юрой все не вижусь, но откровенно говоря, и не соскучился по нему[180]. ##

21 сент. (…) # Трудный разговор с Т. о разводе. Кажется, дом все-таки сносить не будут[181]. Она соглашается. #

22 сент. (…) # Подобрал утром на траве 23 прекрасных крупных яблока. # (…) # Через пять часов снова спустился в сад и подобрал еще 15 яблок. # Подмел у дома дорожки от листьев, чтобы они хоть немножко просохли. #

23 сент. Вчера под вечер поехал в город. (…) # Машинистка принесла «Похвалу анекдоту». Ее прочитал Марьямов и очень хвалил. Он сказал, что Паустовский очень похож: он знал его. (…) # Вывожу дома жучков и выбрасываю райховские запасы круп и муки, где они, видимо, развелись. # (…) # Слух об ухудшении здоровья Твардовского. # Рассказы о смерти Хрущева. Он умер, когда вышли из палаты родные (по просьбе врачей). Молва множит разные слухи, но я им не верю. Но что верно, так это выключенные телефоны в день похорон у семьи и опечатанный кабинет с часовым. Это со слов Юли Хрущевой[182]. # В «Новом мире» хозяйничает Большов[183]. Он снял цикл стихов Евтушенко, очерк Гранина и повесть Семина. (…) # Вернулся из города в середине дня. # Подобрал 30 огромных яблок в траве. # (…) # Рассказы Шкловского С-ву о разном[184]. Горький был в сексуальном отношении очень большой потенции, но не получал от женщин удовлетворения до Н.А. Пешковой (Тимоши)[185]. Максим знал, что она живет с его отцом, но относился к этому равнодушно. Эйзенштейн был сначала импотентом, потом стал пассивным педерастом. #

24 сент. (…) # Мне не очень понравились воспоминания Каверина в «Звезде» (…) # Зато как обычно хороши рассказы В. Шукшина. Зачем он пишет о Стеньке Разине? Насколько лучше у него эти маленькие современные рассказы. #

25 сент. (…) # Прочитал в «Нов. мире» повесть Юры «Долгое прощание». Раньше она называлась «Ребров и Людмила» или что-то вроде. Мое мнение о ней в общем то же, что и прежде. Она мелка и как-то брюзглива, хотя и хорошо написана. (…) все вместе — замах без удара. (…) Может статься, у Юры литературная техника выше, чем содержательность: он хорошо пишет, а сказать ему нечего. Высказывать это ему не стану: он может