Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

обыске] # Кто-то неплохо сказал: «Они очень плохо информированы и принимают его за нового Чернышевского, в то время как он просто карьерист в лагере прогрессистов». (…) # Через час после отъезда Левы уезжаю и я с последней сиренью для Ц.И.: вечером у нее. #

9 июня. Инцидент с протекшим полом в ванной. Неясно, в чем дело. Соседи внизу взволнованы, водопроводчик. #

10 июня. (…) # В последнем номере «Сов. экрана» Данин[132] бранит фильм Б.Н. Ляховского о магнитах. (…) #

11 июня. [в Париже выходит «Август 14-го»] # У нас уже два месяца назад Солженицын разослал редакциям журналов письмо с сообщением, что он закончил новый роман и ни от кого не получил ответа. Всем любопытно, но все боятся. # Я конечно почитал бы его, если бы подвернулся, но слишком большого любопытства не испытываю. (…) О романе я уже много слышал — кроме Осповата[133] никто из читавших особенно не восторгался. Но и не бранят тоже. Говорят, что добротно, но без откровений. # У меня бездна интересных вырезок из газет и журналов за многие годы: можно сказать — за десятки лет. Иногда разбираю и классифицирую, но быстро надоедает и бросаю. Разобрал только малую часть. ##

12 июня. (…) # У Левы прекрасная квартира, хорошая жена, симпатичная теща. Плохо, что он мало работает и видимо совсем растренировался. Его губит общительность. А что губит меня? #

13 июня. (…) # В Австралии 29-летняя женщина родила 9 близнецов. Она принимала средство для способствования зачатию. # (…) # Все дни, все время множество уколов памяти. И как мне это свойственно, вспоминается только лучшее. И поэтому потеря кажется невыносимой…[134] #

14 июня. (…) # Просматриваю в дневниках записи разговоров с Эренбургом — много интересного, но все нецензурно. #

17 июня. (…) # (…) Синявский получил право жительства в Калуге, но пока ему разрешено жить в Подмосковье с семьей. Он физически хорошо себя чувствует. Даниэль тоже, кстати, живет в Калуге. #

18 июня. (…) # Бибиси передает новый отрывок из воспоминаний Иосифа Бергера «Кораблекрушение поколения»[135]. На этот раз это судьба бывшего меньшевика Льва Ильича Инжира. (…) Он не отрицал, что, ненавидя советскую власть, старался оговорить как можно больше честных коммунистов и особенно антисемитов. Бергер стал его избегать[136]. (…) Эта судьба очень любопытна: сам тип стукача-антисоветчика-еврея характерен. В нашем лагере было много таких. Сложная смесь ненависти, мстительности, малодушия, цинизма, двойного предательства. Не хочу называть имен, но близкие по характеру, хотя м.б. и меньшие по масштабу фигуры мне знакомы. И к сожалению чаще всего это были именно евреи. #

21 июня. (…) # Сегодня день рождения Твардовского. Послал ему телеграмму. ##

23 июня. (…) # В Москве со вчерашнего дня в помещении Центрального телеграфа происходит сидячая демонстрация более чем 30 евреев из Прибалтики, требующих объяснения, почему им не разрешают эмиграции в Израиль. Одновременно они объявили голодовку. #

28 июня. Ничего не записывал два дня. Хорошие дни. Много провожу времени в саду. От какой-то травы терпкий приятный тонкий запах. # (…) # (…) # При воспоминании о В. смесь унижения и досады[137]. Но в общем-то это закономерно. На этом этаже я никогда не имел успеха: мои победы были выше. #

30 июня. Погиб экипаж космического корабля «Союз-11». Это видимо случилось вчера, но в Москве стало известно только утром. А я узнал без десяти шесть вечера по Бибиси. (…) Добровольский, Волков, [— стоит запятая, но за ней нет ничего; очевидно не смог вспомнить фамилию третьего из погибших — Пацаев]. #

1 июля. (…) # От гибели космонавтов на все как-то легла тень. ##

2 июля. (…) # Сегодня заканчивается Съезд писателей. Было бы несправедливо назвать его блестящим. Каверина не избрали в президиум. Не было в нем и Славина, Бека, Аксенова, Окуджавы, Слуцкого, Трифонова, Арбузова. Зато были и «мертвые души», как Твардовский, почти год не встающий с постели. В самом президиуме ни одного еврея… # (…) # Шел съезд всего четыре дня. Ясно, что собравшимся разговаривать было не о чем. #

3 июля 1971. (…) # Весь день припоминал обстоятельства первых полутора месяцев своей жизни в Москве поздней осенью 1924 года, когда мы вернулись из Сочи, а Лева заболел и мама увезла его в Муром, а я остался с отцом в гостинице «Балчуг». Двоюродный брат Толя Гладков. Он-то и сделал меня театралом и почти каждый день таскал в театры (…)[138].

4 июля. (…) # Цветет жасмин. # По утрам с аллюминиевой кружкой собираю улиток. Ежедневный урожай штук 80–100. Такая прорва! # Это приятно и потому, что ходишь по траве под деревьями и дышишь ароматом сада, и почти суррогат охоты. Улитки глупы, почти как люди. #

7 июля. (…) # Просмотрел за последние дни газеты. Ничего интересного. Выступление Евтушенко на съезде против русситов. (…) #

10 июля. (…) # По словам Токаря в конце августа начнутся работы по проводке газа по улице. А дальнейшее пока неизвестно. Придется еще внести за работы на участке и в доме рублей 250–300. # Он симпатичный человек. Люблю евреев. #

14 июля. (…) # Сегодня встреча в Лавке писателей с Оттеном. Я делаю вид, что не замечаю его и, став к нему спиной, начинаю рассматривать букинистические книги по истории. Но он подходит сам. Не желая ломать комедию, я говорю ему: # — Коля, в вашем доме меня порочили и обливали грязью… # — Это все напутала Татьяна… # — Почему только Татьяна. Мне пересказал и Лева… # — Но он вам объяснил, что ничего особенного сказано не было… # — Наоборот. Он все точно рассказал. # — Вы знаете, что меня не было… # — Но так как я не видел Елену Михайловну несколько лет, это значит, что она говорила с ваших слов. # — Оставим это гимназическое упражнение. # — Это будет — самое лучшее… # И я отошел и поехал на Ярославский вокзал. #

17 июля. Утром ездил в город. Заезжал на ул. Грицевец, оставил там книги, потом прошелся по Арбату и вышел на проспект Калинина. Странно, всегда, когда я иду по улице Грицевец и улице Фрунзе к Арбатской площади, у