Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

20 апр. Вчера ездил на машине на дачу. Отвез папки с дневниками (…).

22 апр. Ездил на такси на дачу. Опять отвез много папок и книг и стеганое одеяло и даже бутыли с рябиновой настойкой, для которой за всю зиму не нашлось употребления. Уезжал оттуда в дождь. Похолодало. # (…) # Франц. газеты сообщают, что Полет Годдар, вдова Ремарка[99], передала издателям его неизвестный роман «Тени в раю», полу-автобиографический[100]. Любопытно. ##

23 апр. Журнал «Театр» вернул мне пьесу с кратким письмом о том, что она не показалась редакции «интересной для публикации». Подпись: О. Степанова. # Сколько ни меняется в этой редакции редакторов, их отношение ко мне весьма устойчиво. # Я этого ждал по некоторым намекам Г.М. Литинского[101]. И тем не менее — неприятно. # (…) # Днем в лавке, потом обедаю в ЦДЛ с Костей Ваншенкиным, Л. Гинзбургом и Б. Ямпольским[102]. # Ваншенкин, прочитавший «Встречи с Пастернаком», очень меня хвалит. — Как хорошо написано! За каждым словом картина, мысль… Почему-то мне его похвала приятнее других. Наверно потому что сам Костя другой. Не лучше прочих, а именно другой — он не интеллигентская косточка, так сказать. Его рассказ о заседании правления ССП, когда исключали Б.Л. Он думает, что был момент, когда Поликарпов хотел все переиграть[103]. Он спросил Твардовского, Рыленкова[104], Ваншенкина и С.С. Смирнова[105] в перерыве их мнение, как быть, и они все сказали, что нельзя исключать. Он пошел звонить Суслову, но не нашел того, а на себя взять новое решение побоялся. Против выступили: Твардовский, Грибачев (могут быть неприятности за рубежом), Ошанин (тоже) и кто-то еще. Яростно требовала исключения Вера Инбер. А на общем собрании, которое рьяно проводил тот же С.С. Смирнов, против голосовала одна Аллилуева и негодовала, что он объявил, что «принято единогласно». Но некоторые с голосования ушли. #

24 апр. Непрестанная, тупая (а иногда и острая) тоска. Вижу Э. во сне[106]. # (…) # Послал письма Э. Войтоловской[107] и Н. Шейко[108] и открытку Шаламову. # Меня, однако, здорово задел отказ журнала «Театр». Я становлюсь чувствительным. (…) # Вечером звоню Ирине Ильин[ичне] Эренбург и иду к ней. Туда приходит Нат. Ив. Столярова[109], импровизированный ужин за маленьким столиком в кабинете, где все — от полок книг до мелочей — обстановка кабинета Ильи Григ. # Не удается протолкнуть <ни> фильм об Эренбурге (саботирует Головня)[110], ни книг. Готов сборник для Библиотеки поэта [но комментатор книги, некий Ландау, после обыска, покончил самоубийством; его материалы и рукописи забрали[111]] отказались их выдать И[рине] И[льиничне] и заявили, что передадут Лесючевскому как директору изд-ва «Сов. пис-ль»[112]. Пока они недоступны. #

25 апр. (…) # Ночью не спалось и я читал ненапечатанные главы мемуаров Эренбурга. Кое-что читал раньше: мне их давала еще Любовь Михайловна[113]. Это слабее прежнего и все та же предательская полу-правда. И все-таки — интересно. #

26 апр. 1971. (…) # Вожу и вожу на дачу книги, купленные за зиму и все нет конца… Конечно, это своего рода разврат. Но все же, чтобы быть справедливым, абсолютного барахла среди них немного: конечно, есть такие, без которых я мог бы обойтись, но большую часть зачисляю в свою библиотеку с удовольствием. Но уже даже на даче их некуда ставить. # [в ЦДЛ обедает вместе с Евтушенко, который ходит получать загранпаспорт для поездки в Перу: они «обмывают» это шампанским] (…) На прощанье целует меня несколько раз. # Он улетает [слово неразборчиво: лист выезжает из каретки: ] послезавтра. ##

27 апр. (…) # Мучительные сны и все не в бровь, а в глаз, правда с глупыми и невозможными подробностями. #

28 апр. (…) # Письмо от В.Ф. [Пановой[114]] и открытка от Шаламова. #

29 апр. (…) # Маленькая бессюжетная повесть Бори Ямпольского [ «Табор»] мне понравилась. Это талантливо и пронзительно тоскливо. Близко к моим частым мыслям о ностальгии и о том, почему я не еду в Муром. [АКГ был родом из Мурома]. В этом есть большая горькая правда. # (…) # Когда я вчера был у Ямпольского, к нему позвонил Чаковский. Они старые знакомые по каким-то блядским делам и на «ты». Полгода назад Ямп-ий дал в Лит. газету рассказ. Ему не говорили ни да, ни нет. Он послал открытку Чаковскому и тот позвонил и сказал, что «отдел» зря ему морочил голову, что рассказ нигде не может быть напечатан…. # Хамство под видом товарищеской фамильярности. ## [два последних слова неразборчиво: съехала каретка]

30 апр. (…) # Пишу стихи. Глупо, но факт. # Еще глупее — посылаю их. ## [наверно из-за этого и запись за день одна из самых кратких]

1 мая. (…) # Письмо от Х.А. Локшиной[115]. У Эраста Павловича [Гарина] нашли в почке камень крупного калибра и «нерастворимой консистенции». Предстоит сложная операция. А у нее обострение бронхо-эктазии[116]. Не везет им. Просит приехать. #

2 мая. Вечером в ЦТСА «Давным-давно», а по телевиденью «Гусарская баллада». «Дубль» — по-спортивному. # (…)

3 мая. (…) # Взял полугодовой билет-сезонку на железную дорогу. # Прочитал два номера «Невы»: 3-й и 4-й. в 3-м отрывочные воспоминания В.Ф. Пановой «Запасники памяти». Многое хорошо, хотя и чересчур бегло. Но — характерно — о самом интересном в своей жизни она не рассказывает: это и гибель первого мужа, и ее бедствования после 37-го года, и пребывание на оккупированной территории, и многое другое — и ран<н>ее, и позднейшее. Она мне рассказывала кое о чем в длинные комаровские вечера и <я> могу судить, как это интересно. У меня нет уверенности, что это ею записано, но не дано в печать из-за «нецензурности»: наверно «предварительная цензура» помешала <ей> это даже записать. # Сходный случай с документальной повестью В. Дмитриевского «Пятница» о Пятницком. (…) …опущено все самое интересное[117]. # У Дмитриевского в Л-де скверная репутация — попросту его считают стукачом. (…) # Но он много видел и много знает. # Отчасти тот же порок и в книге В. Рафаловича «Весна театральная»[118]. (…)

10 мая. Намеревался