Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

устных преданий. # Все персонажи вымышлены. Но мне хотелось бы, чтобы за пределами сюжета чувствовалось, что где-то рядом существуют и великий гигант Станиславский, и фантастический Мейерхольд, что в Политехническом гремит бронзовый бас Маяковского и в кафе поэтов читает «Пугачева» Сергей Есенин. # (…)

5 фев. Космонавты высадились на Луне в 12 часов 16 минут. Сейчас, когда я пишу это (в половине девятого вечера), они уже ходят по Луне и собирают камни.

5 фев. (…) # Рассказ Эдлиса[41] из первого варианта мемуаров Жукова о том, как Сталин сначала хотел сам принимать парад Победы в июне 45-го года и упражнялся в верховой езде в Манеже, но сколько его ни подсаживали на лошадь, та его скидывала и брыкалась. (…) Будто бы вообще первый вариант мемуаров был более антисталинистским. ##

7 фев. Моя светская жизнь продолжается. # Днем был у Арбузова[42]. (…) # Потом обедал у Гариных[43]. (…) # От них перед ночью заехал к Ц.И. (…) ##

8 фев. (…) # За два дня устал с отвычки от шлянья по гостям и наслаждаюсь сегодня одиночеством. #

15 фев. (…) # Вечером разговор с [Е.Р.]Симоновым[44] — как в Версале: «счастлив, что начинаю работать», «мы все очень рады» и т. п. На днях будут распределять роли. (…) # В редакции [ «Нового мира»] очередное событие: Озеровой и Берзер предложено подать заявление об уходе. #

16 фев. (…) # Как-то не могу привыкнуть к тому, что с пьесой все в порядке. (…) # Надо походить на спектакли вахтанговцев, посмотреть актеров, но не хочется одному. Может, снова приедет Эмма. # Привычка к неудачам — скверная привычка: когда все идет нормально, чувствуешь себя не в своей тарелке. Было время: была и другая привычка — к удачам. Они быстро кажутся нормой, словно иначе и быть не может. Как это ни странно — и неудачи тоже начинают казаться нормой, если их много подряд. #

18 фев. Вчера отдал пьесу в журнал «Театр». (…) # (…) # У Твардовского был консилиум. Врачи заявили, что нужен перерыв в лечении для отдыха организма, и просят взять его домой. Ц.И, услышав это от В.А. [Твардовской], тут же у телефона заплакала. В этом есть нечто зловещее. В больницах предпочитают, чтобы безнадежные больные помирали не в их стенах. Он сам хочет лежать на даче, это почему-то сложно для семьи в смысле ухода. У него вылезли волосы от облучения. # На днях подвез на такси Шуру Шток. Она была вежлива, я тоже. А после моего разрыва с Т. она больше всех поливала меня грязью, что сыграло роль в моем отдалении от Исидора[45]. ##

20 фев. Вчера был в ЦДЛ на обсуждении повестей Юры Трифонова в секции прозы. (…) # (…) # Возвращаюсь к Юре. Сейчас «час-пик» его успеха. (…) ##

21 фев. (…) С наслаждением читаю письма Тургенева. # (…) # Лопаю гречневую кашу из концентратов. Не хочется ни к кому идти обедать. #

22 фев. (…) # Бибиси сообщает, что Валерий Челидзе[46], друг и соратник акад. А. Сахарова, был недавно вызван к генеральному прокурору СССР, и тот предупредил его, что если комитет Сахарова не будет официально зарегистрирован (а кто его зарегистрирует?), то власти его станут преследовать «по закону». Р.[47] рассказывал, что этот Челидзе имеет огромное влияние на Сахарова. ##

26 фев. [отчет о бурном обсуждении в ЦДЛ секциями прозы и критики книги Ковалевского и статьи о ней Б. Бялика в № 1 ВЛ[48]]

27 фев. (…) # Узнал от Левы (а Ц.И. еще от кого-то), что Юра еще в январе зарегистрировал брак с Аллой, но почему-то это скрывает[49]. Леве он сказал, а мне почему-то нет. И Ц.И. не сказал. И видимо своей матери и дочери тоже. Странный человек. # Вечером он звонит из Пахры. Туда же перевезли Твардовского.

4 марта. (…) # Провожаю Эмму на поезд № 26. (…) # Три дня не слушал Бибиси. # Дочитываю письма Тургенева. Жалко его, боль[но]го, умирающего… Как-то сроднился с ним. #

6 марта. Письмо от В.А. Каверина [с благодарностью за отзыв АКГ о его книге] (…) # Письмо пришло на ул. Грицевец. Я сегодня заезжал туда и взял. # Дал Т.[50] 125 р. Ее на днях приняли в кооператив вместо меня. # Уйдя оттуда, встретил на углу Никитского бульвара и Арбатской площади (вернее — на бывшем углу) В.Т. Шаламова. Прошлись по проспекту Калинина, зашли в книжный магазин. Он прилично одет. Продолжает писать о своей жизни. Написал о Вишере, собирается писать о Вологде первых лет революции, терроре М. Кедрова[51] и пр. # (…) # В Москве говорят, что у уезжающего в Израиль (но еще не уехавшего) режиссера Калика был обыск[52]. А вчера будто бы избили английских корреспондентов, явившихся к еврею-инженеру, тоже получившему разрешение на выезд. # Шаламову понравился фильм «Бег». # Сегодня в Вечерке в преддверии женского дня очерк о Наташе Швецовой, с которой я писал Наташу Шведову в «Молодости театра»[53], даже не зная, жива ли она. Оказывается, она служит помрежем в т-ре Моссовета[54]. # Иногда вижу в ЦДЛ Любу Фейгельман, ныне пишущую слащавые повестушки под псевдонимом Любовь Руднева. Мы почему-то не здороваемся — сам не знаю отчего[55]. #

7 марта. (…) # Юра, однако, не торопится дать мне прочитать переделанную повесть. (…) Может быть, опасается, что я не буду удовлетворен поправками? Мое место в дружеском кругу не очень прочно, потому что они все перезваниваются ежедневно, обмениваются новостями, а ко мне позвонить нельзя, а я сам звоню редко по своей нелюбви к телефонным разговорам. Как теперь говорят, — я «неконтактен». #

8 марта. (…) Свое лучшее произведение, «Кандида», Вольтер написал в 65 лет! Это оставляет некоторые надежды. #

9 марта. Длинное письмо от Н.Я. Берковского[56] (…) Бранит меня за то, что я недостаточно энергично «продвигаю» свою мемуарную эссеистику, и дает добрые советы насчет стенокардии. # (…) # Припоминаю разговор с Шаламовым. Он ненавидит Льва Толстого и как философа, и как человека, и как писателя. Сказал, что если бы у него нашлось время, он написал бы о нем работу, где показал бы его ничтожество. Мы разговаривали на ходу,