Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

21 янв. (…) # Смутные слухи о разногласиях наверху. По одной, весьма туманной версии, тройка: Мазуров, Полянский и Шелепин[17] хотят свалить Бр[ежнева]. Из этих трех мы что-то слышали только о Полянском — друге Сафронова и Кочетова и тайном покровителе Швецова и «русситов»[18]. Шелепин видимо просто честолюбец-политикан. О Мазурове ничего неизвестно. Бр[ежнев] мало популярен, но уж лучше он… ##

25 янв. (…) # Ходит по рукам какой-то документ (около листа) — нечто вроде платформы русистов[19].

Каржавин[20] читал и рассказывал Е.А.К.[21]. По ее словам, это смесь правды и лжи, критики и националистической демагогии, что-то вроде великорусского фашизма. Если это все так, то вот уже две оппозиционные силы противостоят режиму: либералы-демократы типа академика Сахарова и русисты. Пожалуй, есть и третий оттенок: коммунисты-антисталинисты, апологеты ХХ и ХХII съездов. Это зародыш трех политических партий, оппозиционных правительству. Но пока только именно — зародыш. #

26 янв. Такое настроение, что могу сделать какую-нибудь глупость. (…) # Сегодня в «Сов. культуре» в хронике заметка о «Давным-давно». Пьеса названа «веселой музыкальной комедией». Нехай! # (…) # Днем поехал к Н.Я.М.[22]. Застал ее больной и лежащей в постели. Сердце. Ждет акций начальства, но храбрится. Привез ей апельсинов и коробку шеколадного[23] набора. Посидел часа два, увидел, что она устала, и ушел. В квартире хаос. Она беспрерывно курит, несмотря на запрет врачей. Все тот же Беломор, что и всю жизнь. Все бесконечно грустно — и она, и я, и разговор об Эмме[24], и все вокруг… # Н.Я. несколько раз задавала мне одни и те же вопросы, я отвечал, она спрашивала снова, забыв, что я ответил. Шаламов к ней не ходит с тех пор[25]. # Я тоже хорош! Забыл, что вчера в ЦДЛ вечер памяти И.Г. Эренбурга. Надо было пойти. # Вечером приезжает Лева. Поговорили о том и сем. В оценке Юриной повести «Ребров и Ляля» мы сошлись почти целиком. Он тоже сказал Юре все, правда, уже после меня[26]. Он снова сидит в «Нов. мире», временно. ##

27 янв. (…) # В «Лит. газете» напечатано открытое письмо к Солженицыну эстрадного певца Дина Рида (?)[27]. Конечно, эстрадники не обязаны разбираться в общественной жизни и истории, но А. Чаковский мог бы понимать, что подобное вы-ступление маловесно, мягко говоря. Дин Рид — третьесортный шансонье, мода на которого мимолетна. #

29 янв. (…) # Пришел по почте № 1 нового журнала «Человек и закон». Самое интересное в нем — подробное описание дела убийцы Ионесяна, так взволновавшее Москву[28]. Я как раз в эти дни приезжал из Ленинграда, жил в комнате Оттенов[29] и хорошо все это помню: общий испуг, слухи[30]. #

30 янв. (…) # Купил в «Науке» 14 томов писем Тургенева — безумие при безденежьи. #

1 фев. (…) # Говорят, что поэт Н. Рубцов из Вологды, о смерти которого сообщалось, был задушен не то своей женой, не то любовницей[31]. Есть еще страсти на земле… # (…) # Вчера, наконец, купил 14 томов писем Тургенева, о которых долго мечтал. Я никогда их не читал подряд, а только в случайных публикациях. Интересно! Мое внимание на них обратил Н.Р. Эрдман года 2–3 назад[32]. # (…) # У американских космонавтов [на «Аполло-14»] заедает механизм стыковки[33]. Возможно, им придется вернуться обратно без высадки на Луне. #

2 фев. Американские космонавты летят. # Выползал из своего уединения. Смотрел в «России» фильм «Бег», похвалами которому полны газеты.[34] Обедал в ЦДЛ. Долго стоял в очереди на такси на Пушкинской площади. # В ЦДЛ (…) # Фильм «Бег» очень неровен. Он одновременно и талантлив, и безвкусен. Ему как бы не хватает умного редактора. В сценарии пропали какие-то важные звенья и вместе с тем много лишнего. Замечательно играет Хлудова Стрженевский[35]. Чар[н]ота — М. Ульянов почти хорош. (…) Однообразен А. Баталов, роль которого деформирована в сторону героическую, чего нет в пьесе. Он внешне похож (по гриму) почему-то на Абрама Эфроса[36]. Местами видна фанера декораций. Массовки хороши. Фильм кончается как художественное целое минут за 15 до фактического конца. Все после сцены встречи Чарноты с Люськой неинтересно и слабо. Есть пошлость. Зная дальнейшую судьбу возвратившихся на родину казаков, можно ли так аляповато ставить их сцену. И текст тут тоже ужасно фальшивый. (…) Пошловат эпизод с гробовщиком и коллективным самоубийством. Если бы его выбросить, (…) развернуть трагикомически роль Баталова, найти финал для Хлудова и вообще другой финал фильма, четче выстроить драматургию, то фильм мог бы быть превосходным. Насколько мне не понравился «Скверный анекдот»[37], настолько многое пленяет в этой работе Алова и Наумова. В лучших сценах угадан стиль Булгакова: редкая у нас вещь в кино. # Недавно мне пришла мысль и я все время к ней возвращаюсь — что-то сделать из истории моей детской любви в Озябликове и встречи с ее героиней через 21 год в военной Москве[38]. Это — или большой рассказ, повесть или… мог бы быть отличный сценарий, но такую тему не утвердят. Тут вся прелесть в том, что в зрелой женщине я видел все еще ту самую девочку. Может быть, ввести ее дочь (на самом деле был сын), которая «та». Детская любовь — бурная, дикая, отчаянная — контрастирует любви «взрослой», счастливой как бы, но лишенной чего-то, что было там[39]. ##

3 фев. Сегодня в «Московском комсомольце» напечатана «беседа» со мной. Это сокращенный и чуть измененный текст послесловия к пьесе (…)[40]

[вклейка газетной статьи — на той же странице с заглавием «В переулке на Остоженке»: ] # Для театра им. Вахтангова (…) # Суровой зимой 1920 года в одном из переулков на Остоженке начинается действие пьесы, заканчивается оно весной 1922 года. Эта датировка не условна и не приблизительна: за ней конкретная историческая действительность. (…) В некоторых героях пьесы, может быть, угадываются черты реальных прототипов, но я не ставил себе задачей историческую портретность. Она обеднила бы и сковала мой замысел. Правильнее сказать, что в пьесе все исторично, хотя в ней свободно скомпонован тот материал, который мы знаем из мемуаров и