XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

влияния ждановской группы пришёлся на Великую Отечественную и первые послевоенные годы. Тогда практически большинство ключевых партийных деятелей были его ставленниками, а сам Жданов считался, фактически, вторым человеком после Сталина. Это был как раз период предельного такого патриотизма в советской идеологии – когда начали на полном серьёзе обсуждать, а что, если Русская Православная Церковь будет главной православной церковью в мире, а что, если объединить всех славян вокруг СССР (в этом плане установление просоветских режимов в Польше, Чехословакии, Болгарии было как раз в этой логике). Жданов даже попытался вписать в программу партии слова про ведущую роль русского народа, но тут уже Сталин его одёрнул.

И здесь нужно вспомнить про не самую главную, но самую заметную акцию Жданова, которая в подобном масштабе никогда больше и нигде в советское время не повторялась – в 1944 году он произвёл массовое обратное переименование ряда центральных улиц и площадей Ленинграда. Невский проспект опять стал Невским проспектом (с 1918 года он именовался проспектом 25 Октября), Дворцовая площадь из площади Урицкого снова стала Дворцовой и так далее. Идея эта, впрочем, принадлежала главному архитектору Ленинграда Николаю Варфоломеевичу Баранову, но руководство города во главе со Ждановым однозначно её поддержало. Подобного практически никогда потом уже не делалось. Исключение было одно – если улица, площадь или город именовались в честь какого-то советского деятеля, который по каким-то причинам «утратил доверие» или был репрессирован. Тогда им могли вернуть прежнее, дореволюционное название. Например, при Хрущёве Молотов снова стал Пермью, а Ворошиловград ненадолго снова стал Луганском. Был и другой случай, когда подобное переименование произошло в совершенно нейтральном случае – город Оренбург был в своё время назван в честь знаменитого тогда лётчика-героя Валерия Чкалова, но уже при Хрущёве ему вернули его историческое имя. Впрочем, случаи обратного переименования уже были ранее. Например, в 1943 году городу Ворошиловску вернули его исконное имя Ставрополь. Киевский Крещатик с 1923 по 1937 года носил имя Воровского, но затем ему вернули его историческое имя. Улица Кирова в 1944 году, которая была до 1919 года частью Большой Александровской, получила новое название Владимирский спуск, в честь князя Владимира, чей памятник стоит там рядом. В Одессе было ещё интереснее – улица Дерибасовская с 1920 по 1941 год носила названия Лассаля и Чкалова, но во время румынской оккупации ей вернули её историческое название, которое, после освобождения города в 1944 году было сохранено. Тираспольская площадь была переименована советской властью в площадь 1905 года, в 1941 году прежнее название вернули, и оно сохранялось до 1955 года, когда снова отыграли советское название. Но именно в Ленинграде было совершено не точечное, а достаточно массовое переименование улиц по решению местных властей. Жителями города возвращение старых названий было воспринято крайне позитивно. При этом была изложена парадоксальная формулировка – говорилось, что названия возвращаются за героизм, мужество и стойкость, проявленные городом во время блокады, т.е. получается, что все советские названия они были как бы в наказание.

А потом 31 августа 1948 года Жданов, при довольно загадочных обстоятельствах, умер в доме отдыха на Валдае – не понятно, умер ли он сам, либо же ему «помогли». И если «помогли», то с какой стороны это делали. Его «ленинградская группировка» противостояла группировке Берии-Маленкова – и у них были совершенно разные идеологические принципы. «Ленинградцы» считали, что главное – сделать упор на русский народ и на то, чтобы его как-то накормить и дать отдохнуть, для чего предполагалось активно развивать лёгкую и пищевую промышленность. А Берия и Маленков делали упор на интернациональную советскую бюрократию и на развитие военной промышленности. Мало того, уже после недолгого прихода к власти в 1953 года Берия планировал провести такие реформы устройства СССР, при котором его развал начался бы уже тогда, поскольку предполагалось дать больше свободы и власти местным национальным кадрам в союзных республиках в ущерб русским. Поскольку Берии было, чем отчитаться в плане атомного проекта, в конечном счёте, эта группировка победила. В 1949 году всех оставшихся без своего лидера «ленинградцев» (Вознесенский, секретарь ЦК и бывший руководитель Ленинградской парторганизации Кузнецов, его преемник в этой должности Попков, глава правительства РСФСР Родионов) арестовали и обвинили в том, что они якобы готовили выход РСФСР из состава СССР, и в 1950 году расстреляли. В ходе Ленинградского дела были уничтожены довольно патриотически настроенные кадры, выдвинутые Жданов – уцелел только Косыгин, который уже позже, в свою бытность главой правительства СССР, сумел осуществить какие-то элементы их программы, но уже в совершенно другой исторической обстановке. Но всё это, конечно, было уже после войны, а сейчас, в 1934 году, Жданов только ещё получил в руки достаточно серьёзную власть и только начинал свою деятельность, что стало, в ближайшем времени, уже достаточно серьёзно сказываться на общеполитической и идейной обстановке.

Очень важным событием, которое дало понять, что многое начало меняться, стал запрет в 1936 году оперы «Богатыри», которую поставили в Московском Камерном театре. Для неё была использована музыка композитора Александра Бородина, а либретто к ней написал, наверное, самый омерзительный персонаж советской литературной поры – Демьян Бедный, который считался первым поэтом-большевиком, пролетарским поэтом. Его настоящее имя было Ефим Придворов, что один раз было даже обыграно против него. Однажды он опубликовал очередную свою омерзительную антихристианскую поэму, на которую получил весьма существенный и довольно издевательский ответ, который ранее приписывался Есенину, в котором были такие строки:

Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,

Своим пером ты не задел Его нимало –

Разбойник был, Иуда был –

Тебя лишь только не хватало!

Ты сгусток крови у креста

Копнул ноздрёй, как толстый боров,

Ты только хрюкнул на Христа,

Ефим Лакеевич Придворов!

Демьян Бедный писал совершенно безграмотные вирши абсолютно безграмотным, якобы «простонародным» языком:

Возьму я да как ахну

по некоему ГАХНУ,

где какой-то подозрительный Шпет, цу Шпет,

уличён был в пьянстве и головотяпстве

На этом фоне, конечно, даже какие-то любые другие пролетарские поэты казались, фактически, светочем литературы, как тот же Маяковский. И вот как раз примерно в таком жанре своих типа «фельетонов» Демьян Бедный довольно успешно выступал.

Первым звоночком стал запрет Политбюро в 1930 году его фельетона «Слезай с печки!», где он пишет довольно грязные и мерзкие выпады против русских, которых называет «рабами», «дармоедами» и «лентяями», а русскую историю – «гнилой», в которой были «сплошные провалы». Это вызвало осуждение со стороны партийного руководства, а Сталин, в частности. написал следующее: «Революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и,