«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

Одному из таковых, обмотанному с головы до ног ватой и чуть выговаривающему каким-то детским голосом «дайте пить, ради Бога», я отказался, так как пришел в затруднение сделать это, и попросил это сделать санитара. Он оказался командиром броненосца Николаем Викторовичем Юнгом, бывшим первым человеком на броненосце; теперь он лежал на палубе вместе с последним матросом, да еще на самом последнем месте, у входного трапа, и не говорил уже, что «я с вами, мерзавцами, разговаривать не буду», а лишь чуть слышно, протяжно, завязанным ртом молил «пить». Ага! Так вот, где братство, где объединение и равенство!

В это же самое время японцы приказали перевозить раненых в адмиральское помещение. Офицеров уложили в кают-компании, а командира – в отдельную каюту. Японцы заняли посты у всех входных и светлых люков и принимали машину, причем долго спорили со старшим механиком о чем-то и грозили, как я понял, взорвать броненосец. Тут один машинист вступил в разговор с японским офицером, но механик не давал ему говорить, так что он вынужден был напомнить ему их способ разговора с нами, после чего японец остался очень доволен.

Затем вместе с третью команды был свезен на японский крейсер старший офицер и все механики. Остальную часть команды и офицеров поставили на ют, а при попытках пробраться куда-нибудь, винтовка неприятеля со зловещим штыком и сильным блеском шла «на руку». Но и здесь, тесно сплотившись, ребятишки занялись делом; бутылочки с разными спиртными напитками появились одна за другой у всех, и мы запивали кто горе, кто радость, что остался жив, а иной – просто так, что хотелось выпить; ведь давно уже не вкушали сего плода, с самого Кронштадта, а потому пили с особенной жадностью и хватало на всех. Приходилось удивляться такому запасу алкоголя и верить еще кронштадтским слухам, что офицерами разных спиртных напитков взято на две тысячи рублей. Консервов также хватало на всех, и напрасно офицеры плакали в пути, что у них провизии не хватит до Владивостока и не сегодня-завтра придется кушать дворянским рылом с нами тухлую солонину.

… Команда до того набросилась на выпивку, что вышло смех и горе: один заснул под краном цистерны с ромом для нас, другого, чуть живого, вытащили из цистерны, где он ладонью собирал остатки рома, выпущенного кем-то догадливым на палубу. Я тоже пил, но пил насильно, дабы успокоить расходившиеся нервы; меня возмущало поведение наших и саркастические улыбки на рожах неприятеля. Многие из них говорили по-русски и понимали все, что говорилось.

Я с нетерпением ждал ночи, чтобы закрыть глаза и не видеть всего безобразия, когда дело дошло до драк между собой. Друг друга хотели за борт бросать, и безумства доходили до максимального напряжения, только японцы стали усмирять, почему никто и не оказался в воде. Такой аврал длился до 12 часов ночи.

У нас на гафеле подняли два флага: японский, а под ним наш.

Перед вечером я заходил к раненым, где поп сумел рассмешить меня до слез. Этакий Трофим!

В полночь я заснул, несмотря на голую палубу и некоторый холод.

(Рулевой Федор Соколов.

Отрывки из дневника, веденного на броненосце «Орел», во время похода на войну, с. 18–24)

Ливен А.А. Дух и дисциплина нашего флота

(дайджест)

Прекрасный разбор причин упадка нашего флота и военно-морского искусства, сделанный по окончании Русско-японской войны вице-адмиралом светлейшим князем Александром Александровичем Ливеном, заставляет задуматься. Основные его положения остаются актуальными для военных моряков и век спустя. Они в развернутой форме повторяют знаменитый лозунг адмирала С.О. Макарова: «Помни войну!» Помни, что война жестоко мстит тем, кто во имя личных своих интересов забывает о долге вооруженной защиты отечества, перестает подчинять ему все свои помыслы, все расчеты, подменяет флотскую службу движением входяще-исходящих бумаг.

Наш личный состав

Начнем с того, что суть и основа всякого живого дела заключается в людях, которым оно вверено. В любом производстве результаты технической работы составляют цель всего дела; а у нас техническая часть есть и остается только средством в руках людей для борьбы против людей. Сила же наша в этой борьбе кроется в энергии, находчивости, сплоченности и дисциплине борцов.

Многие обвиняли нашу технику после предыдущей войны. Но это обвинения несправедливы. В конце концов наши заводы дали приблизительно то, что от них требовалось. Главной причиной плохого состояния нашей материальной части была не низкая степень развития отечественной техники, а отсутствие среди строевого состава правильных и определенных взглядов на потребности войны. Чем объяснить, что в П.-Артуре поместили эскадру, заведомо слабейшую неприятеля, в недостаточной укрепленной, неудобной и слишком тесной гавани? Как можно было держать флот на Дальнем Востоке в вооруженном резерве и поставить этот флот после разрыва дипломатический сношений на внешний П.-Артурский рейд? Все эти вопросы, ничем не объяснимые, как только полным непониманием военной обстановки нашим личным составом. Как могло случиться, что мы 2-ю эскадру послали на верную гибель в Цусиму? Только оттого, что мы не смогли оценить ни своих сил, ни неприятельских, ни задачи, возложенной на эту эскадру.

Виновниками всех несчастий выставлялись отдельные лица, несшие случайно в данную минуту ответственные обязанности начальников. На самом же деле крушение таких размеров, как наше, не может быть делом рук одного человека. Оно так же, как и победа, есть результат долголетней усердной подготовки. Поэтому я считаю, что вправе сказать, что плохое состояние и неудачное поведение нашего флота произошли от незнакомства с потребностями войны всего нашего личного состава.

Для руководства военным делом одних знаний мало. Наполеон говорил, что надо изучить по крайней мере 50 сражений, но я думаю, что он бы был очень удивлен, если бы кто из этого вывел заключение, что изучив 50 сражений, человек уже и готовый полководец. Для правильной оценки военных вопросов надо быть военным не только по своим знаниям, но и по своим чувствам, по своим взглядам и по своему характеру. Надо иметь то, что можно назвать военным сознанием, которое приобретается не образованием, а воспитанием.

Вооруженные силы народов имеют назначение провести их волю там, где никакие средства уже не помогают. Поэтому их отличительное качество должно быть непоколебимая и сосредоточенная воля и способность развить в известный момент наибольшую энергию, на которую люди только способны. Казалось бы, всем известно, что войска предназначены для боя, однако большая разница знать эту истину в