Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов

одну сельдь за 12 денье, один фунт сыра — за 6 турских су, один фунт масла — таково было время! — за 6 турских су, одно яйцо — за 3 турских денье, одну грушу — за 3 турских денье, одно яблоко — за 2 турских денье, одну головку чеснока — за 2 турских денье, три луковицы — за 2 турских денье, одну курицу — за 10 турских су, одну охапку сена — за 11 турских су, одну меру овса — за 30 турских су, одну меру муки — за 35 турских су, одну меру вина — за 18 турских су. Один хлеб продавали лишь за одно денье, а речная рыба была весьма дорога. Наконец, главы магистрата издали запрет на торговлю всеми вышеназванными продуктами. И никогда в них не было никакой нехватки.

Далее, пришлые воины приобретали по очень высокой цене все продукты, кроме вина и мяса. Горожане же были ими вдоволь снабжены, и им не приходилось ничего покупать.

Далее, бедные люди вели себя хорошо и смирно в своих дозорах и вообще повсюду. Равным образом, и именитые горожане вели себя достойно и правильно. Каждый из них исправно ходил туда, куда ему было поручено. Совершая обход всех ворот, они говорили со стражами и узнавали, не требуется ли им чего-нибудь. Ходили они и на стены ночью, чтобы выяснить, все ли в порядке.

Во время Крестного Хода сударыни Турне поставили пред образом Богоматери восковую свечу с него вышиной, красиво обернутую и вытисненную с помощью деревянных тисков.

Далее, пока длилась осада Турне, король Франции выступил из Арраса и остановился в Бетюне. Затем он прибыл в Ланс, а оттуда — в Бувин. Раскинув лагерь, он провел там три недели или около того. Наконец, в один понедельник, перед днем Святого Ремигия[766], в год 1340 там было заключено короткое [годичное] перемирие сроком до восхода дня, следующего за ближайшим днем Святого Иоанна. В тот же понедельник, ночью, об этом перемирии было объявлено и возвещено в Турне; и ради его честного соблюдения всем воинам, охранявшим ворота, было запрещено наносить какой-либо вред противнику, что бы тот ни делал.

Документы

Письмо Эдуарда II к королеве Изабелле[767]

(1 декабря 1325 г.)

Сударыня, испытывая великое желание видеть вас рядом с нами, а также великую сердечную боль из-за вашего столь долгого отсутствия, мы неоднократно звали вас к себе, как до принесения оммажа[768], так и после. Мы ожидали, что вы почувствуете большую неловкость и, оставив все отговорки, прибудете к нам как можно скорее. Однако до принесения оммажа вы отговаривались, ссылаясь на неотложные дела, а теперь в вашей грамоте, переданной через преподобного отца во Боге, епископа Винчестерского, вы нам заявили, что не едете домой из страха и опасения перед Хъюгом Диспенсером. Мы крайне этим удивлены, ибо в нашем присутствии вы всегда общались с ним на редкость дружелюбно. При вашем отъезде вы были с ним особенно приветливы: с теплой улыбкой давали ему очень любезные обещания и выказывали иные знаки самого искреннего расположения; а недавно вы послали ему очень теплые письма, которые он нам показал. И конечно, сударыня, нам, равно как и вам, достоверно известно, что Хъюг Диспенсер всегда говорил о вас с предельным почтением, и вам, после того как вы стали нашей спутницей, никогда не чинилось зла и обид из-за чьих-либо подстрекательств и козней. Разве только иногда, по вашей собственной вине, если соблаговолите вспомнить, случалось, что мы делали вам наедине несколько выговоров, как положено, без излишней суровости.

Чтя законы Господни и Святой Церкви и дорожа нашей и своей честью, вы не должны, ради чего-либо земного, преступать наши распоряжения и избегать нашего общества. Нам крайне не угодно, чтобы теперь, когда оммаж нашему дражайшему брату, королю Франции, принесен, и мы с ним вышли на добрый путь любви и мира, чтобы вы, наша мирная посланница, подыскивали предлоги для какого-либо отчуждения между нами (не дай то Боже!), и тем более предлоги надуманные и совершенно неубедительные.

Поэтому мы вам велим и приказываем столь внушительно, сколь только можем, чтобы все эти ложные предлоги и другие отговорки вы отставили и прекратили, и явились бы к нам как можно скорее. Ибо, согласно тому, что названный епископ нам сообщил, наш брат, король Франции, сказал вам в его присутствии, что не станет вас удерживать вопреки вашему желанию. И ни в коем случае не медлите с вашим отъездом, если вы считаете нас своим господином, а себя — нашей супругой.

Что же касается ваших расходов, то, когда вы исполните долг верной жены и вернетесь, мы распорядимся таким образом, чтобы у вас ни в чем не было недостатка и чтобы наша и ваша честь ни в чем не была ущемлена.

Кроме того, мы желаем и повелеваем, чтобы вы смирились и как можно скорее отправили к нам назад нашего дражайшего сына Эдуарда. И ни в коем случае с этим не медлите, ибо мы испытываем очень большое желание с ним увидеться и побеседовать.

Преподобный отец во Боге, Уолтер, епископ Экзетерский[769], недавно известил нас, что кое-кто из наших врагов и изгнанников, находящихся при вас, выслеживали его и покушались на его жизнь. И, дабы избавить его от этой опасности, а также по причине великой нужды, которую мы в нем имеем, мы ему строжайше повелели, чтобы он, служа нам верой и правдой, поспешил вернуться к нам сюда, оставив все другие дела и соблюдая предельную осторожность, дабы себя уберечь. И мы желаем и вам наказываем, чтобы вы не держали никакой обиды на названного епископа за его внезапный отъезд из Франции, и возьмите в разумение, что он это сделал ни по какой иной причине, кроме вышесказанной.

Написано в Вестминстере в первый день декабря 1325 года.

Письмо Эдуарда II своему сыну[770]

(2 декабря 1325 г.)

Дражайший сын, хотя вы молоды и неопытны, хорошо помните о том, что мы поручили и повелели вам при вашем отъезде из Дувра, и о том, что вы нам тогда ответили, к нашей великой признательности. Ни в чем не преступайте и не нарушайте этих наших наказов, кто бы вас к этому ни склонял. И поскольку теперь ваш оммаж