Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

class="p1">Американских пьес было мало, и не все они были сценичны. Не случайно Джон Адамс, хорошо знавший главного героя трагедии Джона Дэйли Берка «Банкер-хилл, или Смерть генерала Уоррена» (1797), заметил: «Мой друг, генерал Уоррен, был ученым мужем и джентльменом, а ваш автор превратил его в мужлана и крикуна»[1564]. Впрочем, сам автор «Банкер-хилла» уверял, что в Бостоне его пьесу играли семь вечеров подряд, и публика каждый раз принимала ее хорошо[1565]. Курьезным свидетельством борьбы вокруг театра остаются пьесы, не рассчитанные на постановку, как, например, драмы Мерси Отис Уоррен на революционную тему. Их следовало воспринимать только при индивидуальном чтении.

Стараясь привлечь публику, антрепренеры упирали на связь американских пьес с недавними и памятными всем событиями. Реклама пьесы Джона Ликока «Падение британской тирании» (1776) сообщала, в частности, что там имеется трогательная сцена смерти генерала Уоррена, две очень смешных интерлюдии с боцманом, двумя матросами и коком, шокирующий эпизод в тюрьме, где томится герой Войны за независимость Итэн Аллен, и т.д. Всё в целом объявлялось «поистине драматическим представлением»[1566]. «Контраст» Ройяла Тайлера не касался высокой политики и военных подвигов, но также затрагивал чувствительную струнку современников. Один из ранних комментаторов «Контраста» считал основной темой комедии «разрушение естественной простоты» под влиянием роскоши[1567], что казалось классическим республиканцам XVIII в. прямо связанным с вопросом о стабильности республики. В рекламе подчеркивалось, что речь идет о комедии, написанной гражданином США[1568]. Это действительно привлекло внимание, и премьера стала сенсацией. Джорджианец Уильям Пирс рассказывал: «Любопытство всего города пробуждается по этому случаю, и уже формируются партии, чтобы проклинать или поддерживать пьесу»[1569]. С 1787 г. по 1804 г. «Контраст» ставили в Нью-Йорке, Балтиморе, Филадельфии, Бостоне и других городах, что было в то время редкостью[1570].

Кроме высокого драматического искусства, можно было посмотреть не столь изысканные представления. Осенью 1792 г., например, в театре на Дощатой улице давали пантомиму «арлекина-скелета», а еще зрителям предлагали танцы на провисшей проволоке и балансирование павлиньим пером[1571]. Сэмюэль Брек тепло вспоминал одну комедию, которую видел на Джон-стрит в Нью-Йорке. Играли городские парни, переодетые дикими зверями. Пантомима, к великому удовольствию публики, закончилась всеобщей свалкой, а ряженый медведь получил настоящую пулю (к счастью, рана оказалась не смертельной)[1572].

Охота

Для фермеров или трапперов охота и рыбная ловля были весьма серьезными занятиями. Но для элиты это была элегантная игра. Среди джентльменов Юга и среднеатлантического региона было немало любителей охоты на лис – мода, завезенная из метрополии.

До XVII в. английские источники почти не упоминали об охоте на лис. Средневековая знать предпочитала охотиться с гончими на оленей. Но огораживания изменили английский сельский пейзаж. Исчезли открытые поля и общинные леса, где могли пастись олени. И к XVII в. излюбленной дичью стали зайцы и лисы. Именно тогда зародилась английская парфорсная охота на лис с гончими. Модная новинка вскоре проникла в колонии и прижилась на американском Юге. Уже в 1650 г. полковник Роберт Брук, переселяясь в Мэриленд, взял с собой свору. Бруковские гончие дали начало породе, до сих пор существующей в США, а сам он заложил в колониях традиции аристократической охоты[1573]. Брук и его сыновья пытались преследовать местную серую лису с гончими, так, как это делают английские сквайры. Прибегали они и к другому способу: охотились пешими в темноте[1574]. Копирование английской парфорсной охоты получалось плохо. Серая лиса более активна в сумерках, она медлительнее рыжей. В довершение всего, спасаясь от собак, она часто взбирается на деревья. Словом, все выходило как-то не так, и американские охотники в первой половине XVIII в. специально завозили из метрополии рыжих лис, чтобы любимый спорт выглядел аутентично.

В среднеатлантические колонии лисья охота пришла позже, чем в южные. Но и здесь для джентльмена конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века свора фоксхаундов была столь же необходима, как экипаж или импортный сервиз. В 1766 г. в Филадельфии появился клуб охотников на лис. Джентльмены – в основном преуспевающие торговцы и юристы – с октября по апрель дважды в неделю переправлялись через реку Делавэр и преследовали лис по лесам и болотам южного Нью-Джерси. Война прервала эти встречи. Не до охоты стало и владельцам частных свор. Джон Джей сетовал: «Охотой на лис в прошлом году пренебрегали, и многие превосходные лошади пошли в упряжь или проданы в соседние колонии. Ну, как бы то ни было»[1575].

После заключения мира охота возобновилась. Джордж Вашингтон лелеял своих собак и пытался даже вывести собственную породу на основе скрещивания английских фоксхаундов с французскими гончими. Когда он жил в Маунт-Верноне, то навещал псарню по два раза на дню. Специально для охоты он выписывал из Англии седло из свиной кожи, «очень аккуратный и модный ньюмаркетский чепрак», светло-коричневый фрак для верховой езды с позолоченными пуговицами, а также подходящий к нему камзол из тонкой алой ткани, украшенный золотым кружевом. Костюм дополняла охотничья шапочка, крытая черным бархатом. Вашингтон не забыл заказать также охотничий рог и хлыст с серебряной рукоятью, на которой было выгравировано его имя. Это дает представление об облике виргинского джентльмена, скачущего по лесам со сворой гончих[1576].

Приемный внук Вашингтона Джордж Кастис подробно описал охоту на лис в Маунт-Верноне. Охотники собирались не только с соседних плантаций, но и из Мэриленда и гостили неделями. Выезжали до света, наскоро позавтракав чашкой молока и кукурузной лепешкой, и погоня начиналась. Пожилые и робкие охотники скакали по специально проложенным в лесу просекам, не желая рисковать конечностями. Но Вашингтон храбро несся за фоксхаундами по любым буеракам и всегда получал лисий хвост как лучший охотник[1577]. Охотничьими достижениями Вашингтон гордился и каждый раз скрупулезно отмечал в дневнике длительность охоты и ее результаты.

Петушиные бои, скачки

«Петушиные бои, охота на лис, скачки и все другие дорогостоящие развлечения в большой моде в колониях», – информировала «South Carolina Gazette»[1578]. В 1774 г. всё это попало под запрет континентальной «Ассоциации». Петушиные бои могли запрещаться и в других случаях. Например, студентам Королевского колледжа за это предосудительное развлечение грозило быть отчисленными[1579]. Во время Войны за независимость сходные запреты принимали отдельные штаты. Генеральная ассамблея Пенсильвании в 1779 г. приняла «Акт о пресечении порока и аморальности». Суровые наказания ожидали виноторговцев, которые проводили у себя петушиные бои, конские скачки, стрелковые состязания и тому подобные «досужие соревнования». Запрещалось даже просто продавать