Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

1776 г. центром революционной праздничной традиции стало 4 июля. В 1777 г. первая годовщина была пышно отпразднована в Филадельфии. Суда континентального флота и флотилия штата Пенсильвания прошли парадом по реке Делавэр, украшенные цветами всех наций. Президент Конгресса посетил один из кораблей и был встречен троекратным «ура». Состоялся также торжественный обед для членов Конгресса и представителей пенсильванских органов власти. Музыку обеспечивали пленные гессенские солдаты, захваченные в сражении при Трентоне[1516]. Весь день в городе звонили колокола. То и дело раздавались орудийные салюты из тринадцати залпов (по числу восставших штатов). В небе сверкали фейерверки, на улицах горели костры. В 1778 г., во время празднования второй годовщины независимости в Филадельфии присутствовал персонаж, напоминающий переосмысленную карнавальную «ведьму». Это была «торийская леди»; ее изображала старая чернокожая проститутка с нелепо огромной прической (по свидетельству Р.Г. Ли, около трех футов высотой и такой же ширины). «Торийская леди» прошествовала по улицам в окружении толпы, вызывая всеобщий смех[1517].

Другой популярный праздник, День благодарения, отмечался в новоанглийских колониях с XVII в. Традиция связывает его с первым урожаем, собранным «отцами-пилигримами» на американской земле. Но в период революции праздник приобрел новый смысл и общенациональный характер.

Первый общенациональный День благодарения был назначен Конгрессом на 18 декабря 1777 г. в честь крупной победы при Саратоге. В рекомендации штатам, составленной С. Адамсом, предлагалось «единым сердцем и единым голосом» молить Бога о благополучии отдельных штатов и США в целом, о даровании мудрости и силы американским полководцам, о процветании торговли, ремесла и земледелия и в целом о даровании Америке «величайшего из земных благ – независимости и мира». Американцам рекомендовалось также воздержаться в этот день от работы и некоторых видов развлечений, «хотя и невинных в другое время, но, возможно, не подходящих к целям данного торжества»[1518].

Впоследствии дни благодарения назначались ежегодно, каждый раз на новые даты. В современном виде праздник сложился лишь в XX в.; в 1941 г. для него была назначена дата: четвертый четверг ноября.

Танцы

Американцы XVIII в., будь они северянами или южанами, белыми или темнокожими, питали слабость к танцам. Правда, и здесь вмешивалась политика. «Ассоциация» 1774 г. прямо не запрещала танцы, но они могли подразумеваться в числе «других дорогостоящих развлечений», которые осуждались в этом документе. Действуя в соответствии с этой рекомендацией, Комитет безопасности Уилмингтона (Северная Каролина) 28 января 1775 г. постановил, «что балы и танцы в публичных домах противоречат решениям общего Конгресса»[1519]. В 1775 г. филадельфийская толпа угрожала разнести таверну, где Марта Вашингтон вознамерилась устроить бал. Мероприятие филадельфийцы сочли вопиющим нарушением «Ассоциации». Местный комитет инспекции и наблюдения вынужден был вмешаться и попросить миссис Вашингтон отказаться от задуманного[1520]. Дженет Шоу сетовала: «У нас есть приглашение на бал в Уилмингтоне, и мы скоро туда поедем. Это последний бал, который собираются устроить, так как Конгресс запретил все виды развлечений, даже карточную игру»[1521].

Что бы ни думали излишне пламенные патриоты, большинство американцев было не готово отказаться от возможности поплясать. Необычайную любовь к такому времяпровождению, особенно на Юге, отмечали самые разные наблюдатели. Баронесса Ридезель рассказывала: «Жители Виргинии в основном ленивы, что приписывается тамошнему жаркому климату, но при малейшем побуждении они готовы немедленно пуститься в пляс; и если играют рил, мужчины немедленно хватают женщин, которые вскакивают, будто одержимые. Но как только их подводят обратно к их местам, они снова сидят там, словно болванчики»[1522]. Однако новоанглийцы, судя по всему, не слишком отставали от легкомысленных южан. Недаром же в октябре 1765 г. Бостон оплакивал некого Эфраима Тернера, который много лет учил горожан танцам и фехтованию[1523].

Почти неизменно при описании балов революционного времени упоминался менуэт – танец французского происхождения, излюбленный при дворе Людовика XIV. Движения этого плавного, довольно медленного танца строились прежде всего на поклонах и реверансах, что позволяло показать свою светскость. Другим излюбленным танцем был «сельский» контрданс. Его название выводилось из country dance – деревенский танец. Особенностью танца было то, что пары танцевали одна напротив другой. Он отличался от менуэта более простыми движениями и более быстрым темпом. Противопоставляя два танца, в 1788 г. Уильям Причард из Пенсильвании воспевал в стихах «торжественные менуэты» и «энергичные контрдансы»[1524]. И если менуэт, бесспорно, был жантильным, аристократическим развлечением, то контрданс был доступен самым разным слоям населения. Из «South Carolina Gazette» можно было узнать, что в 1772 г. на балу в Сент-Джеймсе[1525] протанцевали только два контрданса, зато менуэты продолжались с девяти до двенадцати часов[1526]. А вот нью-йоркский праздник по случаю ратификации Конституции выглядел иначе: «Чай кончился, барабан, флейта и скрипка подали сигнал к контрдансу, и джентльмены со своими партнершами повели танец в совершенно деревенском стиле»[1527].

И на Юге, и на Севере охотно танцевали джигу – быстрый танец, известный на Британских островах с XVII в. Путешественник Барнаби сравнивал ее с итальянским тресконе и описывал так: «Эти танцы лишены метода и регулярности: джентльмен и леди встают и танцуют, один из них ускользает, другой преследует, а затем, возможно, они встречаются в необычной фантастической манере»[1528]. Собственно американским изобретением была все же не джига, а виргинский рил. Он появился еще в XVII в. на основе шотландских и ирландских народных танцев.

Умение танцевать было важной социальной характеристикой в Америке XVIII в. Филипп Фитиан восхищался одной из знакомых дам, которая умела в менуэте двигаться с достоинством, а в риле и контрдансе – без кокетства и «вульгарных» подпрыгиваний[1529]. Сам же он не был обучен танцам и вынужден был вздыхать: «Как я несчастен! Мне приходится спотыкаться или тихо сидеть в углу!»[1530]

В любом американском городе можно было найти учителя танцев. Например, Гриффитс из Нью-Йорка демонстрировал коннектикутцам четыре вида менуэтов, котильон, контрданс и хорнпайп[1531]. В танцевальной школе Луи Русселя в Аннаполисе можно было обучиться и более экзотическим танцам: перигурдине (разновидность быстрого контрданса), гавоту, аллеманде[1532].

Случаев применить полученные умения хватало. Это могла быть небольшая импровизированная вечеринка вроде той, на которую спешила юная виргинка Люсинда Орр: «Здесь обедали два кавалера – мистер Джеймс Томсон и мистер Форд. Вечером пришли еще двое – мистер Бил и мистер Джо Томсон. Мы все будем танцевать. Прощай, я слышу скрипку»[1533]. Или более торжественный бал, например, по случаю рождения наследника у «великого и доброго союзника» – короля Людовика XVI. В Вест-Пойнте по такому случаю 31 мая 1782 г. было