Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

Социальные связи были частью культуры отдыха. Американцы XVIII в. предпочитали проводить время в компании, будь это рафинированная танцевальная ассамблея, азартная толпа на скачках или ультрареволюционные прядильные посиделки.

Наконец, эта сфера жизни рано оказалась под контролем власти. В XVII в. определенные виды развлечений ограничивались из религиозных соображений. Серия пенсильванских статутов, известных как «Великий закон» (1682), запрещала под страхом штрафа или заключения в исправительный дом такие забавы, как театральные представления, маскарады, азартные игры, бычья травля, петушиные бои. Все это квакеры считали «грубыми и буйными», даже «порочными» забавами, которым не место в христианском государстве[1462].

С развитием революционного движения обычные развлечения оказались полем конфликта между старыми моделями поведения и новой республиканской идеологией. «Ассоциация», принятая Первым континентальным конгрессом, объявляла войну «всем видам расточительства и легкомысленных развлечений, в особенности всяким скачкам и всем видам азартных игр, петушиным боям, представлениям спектаклей и пьес и всем другим дорогостоящим развлечениям и удовольствиям»[1463]. Этот запрет был подкреплен решением Конгресса от 12 октября 1778 г.[1464]

Разумеется, виды удовольствий зависели от сезона. Летом можно было, например, выбраться за город на барбекю. Английский путешественник описывал такой импровизированный пикник в Виргинии: «Барбекю – это боров, зажаренный целиком… Собралось много молодежи. Два негра играли на скрипке и банджо, и было сколько угодно пунша, который, кажется, был равно по вкусу мужчинам и женщинам… Жаль, что я не мог к ним присоединиться»[1465]. Зимой американцы любили кататься на коньках на льду замерзших рек, озер или прудов.

Стиль развлечений варьировался в зависимости от региона. Англиканские южные колонии были более свободны в выборе забав и, может быть, более непритязательны. Все наблюдатели единодушно отмечали страсть южан к танцам, охоте на лис, петушиным боям, скачкам. Латиноамериканец Франсиско де Миранда немного свысока аттестовал стиль жизни Северной Каролины: «Их обычные развлечения – охота, танцы и курение трубки»[1466]. Пуританский Север мог предложить иной набор видов отдыха. Так, 24 октября 1765 г. в Бостоне можно было послушать концерт из избранных произведений лучших мастеров[1467]. В том же году в бостонском Концерт-холле на Куин-стрит демонстрировались опыты в «поучительной и занятной области натурфилософии, именуемой электричеством». Проводивший опыты У. Джонсон читал две лекции о природе электричества и способах защиты от молнии. В объявлении оговаривалось, что опыты «не противоречат ни одному принципу религии, естественной или явленной в откровении». Билет стоил один испанский доллар[1468]. Выложить доллар за посещение публичной лекции мог не каждый. Но были и более дешевые способы приобщения к популярной науке. У брадобрея напротив нового северного молельного дома можно было посмотреть на заспиртованных животных (более 90!) за 6 медяков[1469]. А вот театра Новая Англия долгое время не знала.

Многое зависело от социального статуса. Механик не мог появиться в театральной ложе, джентльмен не смотрел пьесы с галерки. Примером утонченных увеселений были «сельские праздники» – fêtes champêtres, пришедшие в Англию, а затем и в ее колонии из Версаля. Обычно в саду устраивался концерт. Музыканты прятались среди деревьев, а гости одевались в духе пасторалей Ватто. Обычно такие праздники критиковали как явно не соответствующие духу республики. В Филадельфии fête champêtre ассоциировался с оккупацией города и шоу, устроенным Джоном Андре. Но в Нью-Йорке в 1788 г. по случаю ратификации конституции все же устроили такое мероприятие, правда, отнюдь не версальского размаха. В качестве украшения был транспарант с изображением Дж. Вашингтона, а гвоздем угощения были два вола и баран, зажаренные целиком. К несчастью, пошел дождь, от которого гостей лишь отчасти защищали холщовые пологи над столами[1470].

Зато, например, футбол был далек от какой-либо жантильности и представлял собой в это время игру для простонародья. Мяч гоняли прямо по улицам без каких-либо правил. Целью игры было загнать мяч в ворота противоположной команды. Проходило все это бурно. Так, в марте 1769 г. несколько мальчишек играли близ массачусетского провинс-хауса в футбол и своротили будку часового у ворот[1471].

Клубы, общества, салоны

Клубы вошли в английскую культуру на рубеже XVII–XVIII вв., а между Славной революцией и Семилетней войной превратились в общенациональную традицию. В 1693 г. в Лондоне открылся клуб Уайта, в 1762 г. – клуб Олмака, ставшие центрами светской жизни столицы. Клубы были площадкой для общения джентльменов, более или менее закрытой для «чужаков». Их жизнь определялась детально разработанными правилами[1472].

В североамериканских колониях клубная культура распространилась в подражание метрополии. Накануне революции в Чарльстоне насчитывалось более 22 различных видов обществ, а в Филадельфии – 16–20[1473]. Большинство из них были своеобразными «кружками по интересам». Автор статьи в «Maryland Gazette» считал главным достоинством клубов их функцию площадки для общения. Там могли встречаться «родственные души», там можно было забыть неприятности и вознаградить себя за повседневный утомительный труд. Автор статьи возводил клубы к античным симпосионам[1474]. Именно таков был «Вторничный клуб», действовавший в Аннаполисе с 1745 г. Туда входили люди, «утонченные и облагороженные образованием, политичной литературой и свободным общением»[1475]. В Бостоне с января 1785 г. действовал похожий «Клуб Сан-Суси», где горожане и горожанки могли выпить чаю, потанцевать и сыграть в карты на небольшую ставку. Основателем клуба был бизнесмен-федералист Гаррисон Грэй Отис. Но в Новой Англии клубная культура встречала больше противодействия, чем в Мэриленде. Суровый Сэмюэль Адамс обрушился на клуб, как на цитадель роскоши и, следовательно, порока. Один из членов клуба отвечал ему: «Если вы хотите отделить коммерцию от роскоши, вы желаете невозможного. [Тогда уж] давайте разорвем узы общества… удалимся в леса и научимся дикарской простоте жизни»[1476].

Менее элитарными были «кружечные клубы», формировавшиеся из завсегдатаев той или иной таверны[1477]. Они действовали и в крупных городах, и в провинциальных городишках. Помимо совместных пирушек, члены таких обществ активно обсуждали политику. Те же «кружечные клубы» нередко становились ядром для стихийных митингов, протестов и бунтов. Не случайно значительная часть лидеров фермерского протеста шейситов в городках Западного Массачусетса – это содержатели таверн[1478].

Почти каждый крупный американский город имел собственные дискуссионные клубы. Подобные клубы существовали и в американских колледжах: Общество братьев и «Линония» в Йеле, Американское общество вигов в Принстоне, общества Филоматиков и Зелософиков в Пенсильванском колледже. Здесь частенько вспыхивала полемика, которая могла касаться как литературы, так и политики. Обсуждения отличались высоким накалом эмоций, иногда приводивших к ссорам и кровопролитиям[1479].

В собственные общества