Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

Фрэнкс, любовь, не способную осуществиться в реальном мире. Мешало различие веры: Рича была еврейкой и обещала матери не выходить замуж за христианина. Но как Флорио и Флавия, эти двое могли создать для себя воображаемый мир, где все это не имело значения. Салон давал им такую возможность[1499].

Первый из известных салонов Американской революции создала в Принстоне Эннис Будино Стоктон, сестра президента Континентального конгресса и одна из первых американских поэтесс. Вокруг себя в своем поместье Морвен она собрала литературно-политический кружок. Вся Филадельфия восхищалась салоном блистательной Энн Бингэм, в котором бывал сам Дж. Вашингтон. Даже Томас Джефферсон, ненавидевший салоны в парижском стиле, чувствовал себя обязанным посещать их, потому что лучшие умы республики собирались в гостиной миссис Бингем.

Праздники

Колониальная праздничная культура была несамостоятельной. Она почти целиком заимствована из британской традиции. Отмечали дни рождения членов королевской семьи, коронацию правящего монарха, день Гая Фокса[1500].

Так, в июне 1767 г. в Бостоне торжественно отмечалось 30-летие Георга III. По заведенному обычаю, были проведены показательные маневры королевских войск, расквартированных в городе, а также колониальной милиции. В час дня состоялся салют пушек Кастл-Уильям и городской батареи. Как отмечала газета, «день прошел в проявлениях лояльности и радости»[1501]. В окнах частных домов выставляли бумажные фигурки королевской семьи, которые подсвечивались. В моде также были восковые бюсты короля и его детей[1502]. Бостонцам надолго запомнились фейерверки на день коронации Георга III, устроенные Феликсом Фиссуром из Турина: огненные колеса, китайские фонтаны, венецианские каскады и другие, включая изображение пяти летящих голубей. По отзывам газет, ничего подобного в колонии никогда не видели[1503].

По мере развития революционного движения в колониях одни из монархических праздников меняли смысл, другие уже в 1760‐х гг. казались сугубо лоялистскими. Так, на праздновании дня Гая Фокса в Бостоне в 1765 г. в костер полетели не только изображения папы римского и дьявола, как это делалось обычно, но также олицетворения тирании, угнетения и рабства[1504]. День, отмечавший спасение английского Парламента от Порохового заговора[1505], был использован для протестов против самого же Парламента.

День королевского дуба вызывал у вигов лишь презрительное фырканье. Он был связан с судьбой короля Карла II. Существовала популярная история о том, как будущий монарх прятался в ветвях дуба от солдат Кромвеля после поражения при Вустере. Лишь ночью он смог спуститься с дерева и впоследствии благополучно добрался до Франции[1506]. В 1769 г. солдаты английского гарнизона в Бостоне по случаю годовщины чудесного спасения короля устроили салют и прикрепили к шляпам дубовые листья. Но бостонцы праздновать не стали[1507].

Что касается религиозных праздников, то в этой сфере американцы не проявляли особенного рвения. Будучи протестантами, они видели в религиозных церемониях пережиток «папизма». В пуританской Новой Англии даже пытались запретить Рождество[1508]. Но в XVIII в. нравы смягчились, и празднование Рождества в Америке происходило более-менее так же, как в Англии. Привычная всем рождественская ель в Америке XVIII в. еще не была известна. Этот обычай германского происхождения. При дворе Георга III, правда, елку наряжали, но англичане не спешили следовать примеру своего монарха, и в британскую повседневность соответствующая традиция проникла лишь в XIX столетии[1509]. Зато дома украшали омелой и остролистом, лавром, восковником, розмарином или другими вечнозелеными растениями. В очаге с Рождества до Двенадцатой ночи горело рождественское полено. Все это время продолжалось веселье. Филипп Фитиан, уроженец Нью-Джерси, учительствовавший в Виргинии, был полон радостного предвкушения: «Нынче ни о чем не говорят, кроме как о балах, охоте на лис, изысканных развлечениях и дружеском общении: все это будет на Рождество»[1510]. Любовь к фейерверкам на Новый год была такой неумеренной, что особый закон Нью-Йорка запрещал на 1 января пускать фейерверки и стрелять на улицах, в домах и в любых местах, где часто ходят люди[1511].

Патриоты пользовались случаем продемонстрировать на новогодних балах свои политические симпатии. Такой Новый год описывала «Boston Gazette»: «В пятницу, 1-го числа сего месяца, так как был день Нового года, несколько респектабельных леди Южного Кингстауна, Наррагансет, были приглашены в дом одного из самых значительных джентльменов города, чтобы торжественно отметить Новый год. Все они явились в домотканых платьях, кроме одной бостонки, которая была одета в полосатое. И хотя для угощения компании было устроено элегантнейшее пиршество, там не было предложено иноземного чая, ни черного, ни зеленого, да этого никто и не ждал». Газета нравоучительно замечала: «Эта новость опубликована как пример для всех любителей декорума и экономии»[1512].

Если в Америке XVIII в. не было рождественских елок, то не было и привычного всем Санта-Клауса. Похожий персонаж существовал пока только в культуре нью-йоркских голландцев. Это был Синтерклаас, т.е. св. Николай, и приходил он с подарками 5 декабря. Великий популяризатор нью-йоркских традиций Вашингтон Ирвинг не мог пройти мимо этого колоритного обычая. В своей «Истории Нью-Йорка» (1809) он написал о «добрых старинных голландских праздниках», в том числе о дне св. Николая с подарками и подвешиванием чулка в каминной трубе[1513].

Рождество и святки прижились в американской культуре, но многие другие традиционные христианские праздники – нет. Многие пуритане рассматривали праздники англиканской церкви, такие как День Всех Святых и Пасха, как язычество[1514]. В англиканской Виргинии на Пасху обычно устраивали всеобщий праздник; рабам на плантациях предоставляли несколько дней отдыха. Но о каких-либо обычаях, связанных с Пасхой, ничего не известно. Пасхальные яйца появились в Америке лишь в конце XIX в.

Если традиционные праздники мало изменились под влиянием революции, то праздники политические были полностью переформатированы. Старые монархические торжества по случаю королевского дня рождения и т.п. стали исключительным достоянием лоялистов и устраивались в оккупированных американских городах. Правда, реальность вносила свои коррективы. Так, 4 июня 1778 г. английские солдаты в Филадельфии хотели отметить день рождения своего монарха. Однако торжество сорвалось: к этому времени англичан выбили из города.

Революционные праздники появились еще во время борьбы против гербового сбора. Это были театрализованные процессии с элементами карнавала. Так, 1 ноября 1765 в Портсмуте (Нью-Гэмпшир) устроили похороны Свободы, скончавшейся от гербового штампа в возрасте 145 лет (намек на 1620 – год высадки отцов-пилигримов в Америке). Множество людей прошли по центральным улицам под бой барабанов и траурный звон колоколов. Затем была произнесена надгробная речь, но едва она была закончена, как похороненная Свобода счастливо воскресла. Погребальный звон сменился благовестом. А в готовую могилу положили чучело, олицетворявшее Гербовый сбор[1515].

После