От Рабле до Уэльбека - Оксана Владимировна Тимашева

Ирины следовало бы быть осторожнее. Легко экспериментировать там, где хорошо известно каноническое искусство, где переиначиванию подвергается знакомое. У нас знающая музыкальную классику аудитория немногочисленна. С национальной культурой надо вообще быть осторожнее, а то уже следующее поколение не оставит в Сульце тех вышибающих слезу записей, что запечатлены В. Ерофеевым в рассказе «Реабилитация Дантеса».

Как большой мастер прозы был принят в России Мишель Уэльбек. Его пребывание в Москве комментировали, как пребывание Ромена Роллана. Это вызывает улыбку, но не оттого, что он плохой, не заслуживающий почтения писатель, вовсе нет. Просто нельзя переносить в наши дни приемы «работы с писателями» советского периода. Уже прошло то время, когда авторов можно было строить и допрашивать: «С кем вы, Мастера культуры?» Критерий-то на сегодняшний день не выработан, платформы нет.

Мишель Уэльбек, автор романа с симптоматичным названием «Платформа», чаще всего пишет об интеллектуалах или скорее о тех, в ком есть еще «живинка», в начале XXI века, об их психических расстройствах, сексуальной неудовлетворенности, беспорядочных половых связях или их полном отсутствии, замененном мастурбацией, об ужасах обесцененной европейской жизни, об отсутствии действенной охраны труда, об экологии и защитниках природы, о всеобщем равнодушии и античеловеческих технологиях.

Даже при простом перечислении тематики произведений М. Уэльбека видно, что его, как и наших авторов, всерьез занимает человек биологический. Достаточно привести название одного из популярных его романов Элементарные частицы. Элементарные частицы— это совсем не упомянутые мною мемы, это так называемые корпускулы Краузе, отвечающие за сексуальные отношения и удовольствие.

«У всех людей в итоге, — пишет М. Уэльбек, — будет одинаковый генетический код и одинаковый пол (женский), они превратятся в элементарные частицы, притом вечные, клетка будет репродуцироваться по мере старения».

Современные утопические и антиутопические писательские размышления базируются не на рассуждениях о социуме (город Солнца, Телемское аббатство, фаланги и коммуны), не на материальном изобилии (золотое руно, Эльдорадо, золотое копытце), а на нашем биологическом состоянии. В чем современный человек абсолютно уверен, так это в том, что именно наше биологическое состояние сегодня под вопросом. Эксперименты над клетками и растениями породили клоны и генетически измененную пищу. Все это совсем не радует, а скорее наоборот вызывает страх за будущее Земли и даже за внешний вид землян. Из городов люди, вероятно, потянутся на землю отравленную дихлофосом.

А пока в классических вариантах господствует индустриальное общество, достигшее своего апогея в Европе. Скандально известный роман Уэльбека «Платформа» вписывается в многочисленную для Франции серию романов об «обществе потребления», открывавшуюся много лет назад книгой Э. Триоле «Розы в кредит» (цикл «Нейлоновый век»). Специфику времени автор прямо на страницах романа выверяет с помощью английского экономиста Маршалла и французского философа Бодрийяра.

Уэльбек обращает наше внимание на существование во Франции и вообще в Европе многочисленных учреждений с высокой зарплатой, где выдумывают новые способы эксплуатации человеческого организма, человеческой природы, ума, знаний, талантов. Современный человек живет в мире, где постоянно производится что-то новое и абсолютно ненужное, где ежесекундно утверждают новые концепции и предлагают новые отношения, где не успеваешь задуматься, кто ты и зачем ты в этом измерении. А между тем еще существуют старые отрасли промышленности, где зарплата рабочих в двадцать раз ниже, чем в этих учреждениях не вполне понятного назначения. Герой романа говорит о себе:

«Я работал в непроизводственной сфере. Без таких, как я, можно запросто обойтись. И все же моя бесполезность не так бросалась в глаза, как деятельность моей подружки, специалиста по связям с общественностью. Я незаменимый рядовой паразит. На работе не надрываюсь и не пытаюсь делать вид, что надрываюсь».

Начало романа, где представлено описание смерти отца, тотчас же напоминает о смерти отца героя в романе А. Камю «Посторонний», когда-то поразившего широкого читателя непривычной по этому поводу индифферентностью автора и его героя. Сегодняшний читатель уже ничему не удивляется. Да, у героя был биологический отец, который «упорно занимался спортом, это ему позволяло забываться и ни о чем не думать». Он сносно прожил жизнь, ни разу не задумавшись о смысле собственного существования. Лирический герой «Платформы» задумывается об этом «смысле», но чаще тоже хочет «забыться», сменив папино увлечение спортом на секс, столь же энергозатратный, как и спорт.

Рассуждая о своих сверстниках, он отмечает, что его современники и, вчерашние или сегодняшние революционеры через три р-р-р, обожают туристические поездки на восток, где они внимательны к государственному строю, любят отмечать недостатки и несовпадения с привычным для них образом жизни. Они всегда умеренны в приеме пищи (это дает стройность), следят за своим здоровьем, с недоверием относятся к чужакам, с опаской смотрят в будущее. Им небезразличны этические проблемы, и в первую голову они уверены в необходимости солидарности с другими народами, особенно, если эти народы за что-то борются, все равно за что. Надо иногда выходить на митинги и демонстрации, спеть avanti populi, и хорошо пообедать потом.

В общем, они вполне современные потребители, менее предсказуемые, чем их отцы, более эклектичные, более расположенные к филантропии и меценатству. Их поведение иногда даже кажется «игровым», но потребители они «не для вида», а всерьез. Они именно так живут, совсем неплохо живут. О, они много работают, достаточно зарабатывают, пытаясь обепечить себе летний отдых, почему бы и не на востоке, где-нибудь в России или Индии. Лучше, конечно, активный отдых: сафари, монгольфьеры, мешу и в пустыне, прогулки на бутре, подводное плаванье, рафтинг и, конечно, восточные девочки, «такие послушные, такие благодарные».

В силу своей наблюдательности социолога автор словами своего героя отмечает, что он принадлежит к той части общества, которая, ему кажется, составляет меньшинство. Ему безразлично, какие рубашки носить «Ив-Сен Лоран» или другие, какие ботинки выбрать «Гуччи» или «Андре». Такие же у него и женщины, им тоже все равно, какая блузка на них от «Кензо» или нет, а сумочка, ну, пусть будет «Прада».

«Найк», «Адидас», «Армани», «Вьюттон», конечно, весьма могущественные фирмы и кампании, но постоянно возникает вопрос, кто этим фирмам обеспечивает могущество. Неужели, как говорят представители фирм, провинциальная молодежь, полудикие юнцы, «активно тянущиеся к красоте»(!?). М. Уэльбек неодкратно высказывается в совершенно классовом духе, подчеркивая, например, то, что «писательница Агата Кристи настолько консервативна и буржуазна, что так до конца жизни и не поняла идею необходимости справедливого распределения доходов», а старый глянец «Эль», с его точки зрения, никогда не возьмет юная девушка, а только бабушки.

Европейцы в течение многих веков трудились в поте лица, они старались покорить мир и вполне в этом преуспели. Ими двигала экономическая выгода, любовь к труду, вера в превосходство своей цивилизации.