Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

считали возможным использовать национальное движение для обеспечения поддержки немецкого наступления. Комбриг Б. М. Дворкин предлагал как можно скорее сформировать летом 1942 года национальные части для захвата Кавказа. Общее руководство ими должны осуществлять немцы, но командовать – только кавказцы. Также он указывал, что начинать наступление на Кавказ с севера, от Ростова, нецелесообразно, захватить Кавказ таким способом будет невозможно [84, S. 107]. Как оказалось, он был прав.

Полковника М. А. Грачева спросили, каким видится немецкий народ советским командирам и населению. Тот ответил, что по отношению к немцам нет никакой внутренней враждебности, они воспринимаются, скорее, как друзья, чем как враги. Перспективы панславянского объединения полковник оценивал как весьма туманные. Оно возможно только вне сферы влияние Германии, но вне ее славян немного. Отношения с Польшей Сикорского таковы, что достигнуто соглашение с правительством, которое не имеет ни одного полка в своем распоряжении [29, Fr. 4].

Любопытно, что некоторые командиры вермахта хорошо знали о готовности советских командиров и населения бороться на стороне немцев за свою свободу и независимость и положительно отзывались об этом их желании. В частности, командир 97-й дивизии генерал М. Фреттер-Пико докладывал о подобных настроениях командующему 17-й армией генералу фон Штюльпнагелю, а тот – вышестоящему командованию. Но там поддержки такая идея не встретила [80, S. 49].

Таким образом, начало войны выявило две тенденции в политических настроениях старшего и высшего командного состава Красной Армии. Первая сводилась к необходимости совершения государственного переворота или путча как единственного способа свержения большевистского режима с переходом власти в руки военных. Вторая тенденция, развившаяся на фоне ошибок Советской власти в национальном вопросе, выражалась в стремлении к созданию новых независимых от России государств, таких как Белоруссия, Украина, Грузия.

Можно выделить и еще одну особенность политических взглядов советских командиров. Они хорошо представляли себе, что именно в Советской России нуждается в устранении (власть коммунистической партии, засилье НКВД, колхозная система), но они не представляли себе, что должно было прийти им на смену. Все вышеназванные проблемы явственно обозначились в ходе формирования антисталинской оппозиции командирами РККА, оказавшимися в немецком плену.

25. Генералы и полковники в лагерях военнопленных

Офицерский лагерь в Хаммельбурге XIII-D

К исходу 1941 года находившиеся в плену советские генералы и полковники оказались разбросанными по нескольким лагерям, однако основную их часть немцы сконцентрировали в четырех–пяти. Некоторых командиров, в первую очередь захваченных в самом начале войны, до наступления холодов немцы успели перебросить на территорию Рейха, где они попали в офлаг XIII-D Хаммельбург. остальная часть генералов и полковников содержались в лагерях Замостье, Кальвария, Владимир-Волынский и некоторых других.

Хаммельбург XIII D представлял собой особый офицерский лагерь, в котором содержался почти исключительно военнопленный командный и начальствующий состав Красной Армии (от лейтенанта до генерал-лейтенанта включительно). Первых пленных командиров Красной Армии доставили в Хаммельбург во второй половине июля 1941-го, в конце лета и осенью того же года эшелоны прибывали достаточно регулярно, так что количество заключенных постоянно возрастало. Уже к 10 августа в Хаммельбурге находилось 4753 командира, а к 1 декабря – уже 5140 [251, № 7, с. 163]. С самого начала немецкая администрация проводила селекцию по национальному принципу. Вследствие такого разделения русские, украинские и белорусские пленные содержались в разных бараках, изолированно друг от друга, что существенно затрудняло их общение между собой. Также отдельно расселили военнопленных иных национальностей – татар, уроженцев Средней Азии и Кавказа. Для проживания старших командиров и генералов немцы выделили двухэтажное здание.

Первым советским генералом, прибывшим в лагерь Хаммельбург, стал Ф. И. Трухин. Его привезли 19 июля и при регистрации дали номер из первой сотни – 49. В начале августа немцы привезли еще трех генералов – И. С. Никитина, Е. А. Егорова и И. Х. Алавердова. Точная дата и присвоенные номера (кроме И. С. Никитина) остаются неизвестными, можно только предположить, что они находились в интервале 1630–1650 (как у других командиров, прибывших в это время). Возможно, что в этом же месяце в лагере появился и генерал И. А. Благовещенский.

Осенью список хаммельбургских генералов пополнился Д. Е. Закутным и Е. С. Зыбиным (27 сентября), С. А. Ткаченко (22 октября), М. Т. Романовым и В. Н. Сотенским (19 ноября). С одним из эшелонов сюда прибыли генерал А. Е. Будыхо и дивизионный комиссар С. П. Николаев. Из полковников 19 августа привезли В. И. Сабилло (впоследствии – командир роты старшего комсостава), Г. А. Щипанова и А. С. Левьева, 16 сентября – Д. Н. Травкина, где-то в этих же числах – полковников Г. Е. Муравьева, В. А. Гаврилова и И. Я. Бартенева.

Пленный генерал с группой командиров: первый обед в лагере военнопленных Хаммельбурга, 1941 год

Уже в первой половине 1941 года в Хаммельбурге была проведена «чистка» от «нежелательных» элементов. Про участие последних в каком-либо движении Сопротивления ничего не говорится, его, как правило, связывают только с фигурами генералов И. С. Никитина и И. Х. Алавердова. Но всех нижеперечисленных также передали гестапо: комиссара С. П. Николаева – 20 сентября, полковника Г. Е. Муравьева – 5 ноября. Тем самым была создана благоприятная почва для доминирования антисоветски настроенных военнопленных командиров.

Поначалу в постоянно завязывавшихся беседах пленные командиры вне зависимости от звания делились воспоминаниями о боевых действиях, заканчивая, как правило, рассказом о том, как они сами оказались в неволе.

Генерал В. Ф. Малышкин, в частности, делился воспоминаниями о последних боях в Вяземском окружении, разгроме 19-й армии и тяжелом ранении своего командарма генерала М. Ф. Лукина. После того, как общее руководство перестало существовать, каждый оказался предоставлен сам себе. Он, как и многие другие, он переоделся в гражданскую одежду и вместе с полковником-артиллеристом, прикомандированным от Главного артиллерийского управления, направился на восток. «В это время я уже был легко ранен в ногу, однако передвигаться имел возможность. Таким образом, я с полковником, главным образом в ночное время, двигались в направлении на г. Гжатск, и, находясь у костра, к нам подошли немецкие солдаты, и мы сдались в плен» [301, Т. 2. Кн. 1, с. 689]. Это случилось 24 октября 1941 года.

Про полковника из Главного артиллерийского управления ничего определенного сказать нельзя: его фамилию не запомнил генерал В. Ф. Малышкин, не числится он и в базе данных ОБД-Мемориал.

В книге А. Ф. Лебедева, однако, упомянут некий полковник-артиллерист, оказавшийся в плену в октябре 1941 года в Вяземском окружении. Ему было около пятидесяти лет и звали Иваном