Корфу (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Я очень просил бы вас, господин адмирал, отправить небольшой отряд своих судов к Генуе, чтобы блокировать подвоз подкреплений войскам генерала Моро, – попросил Нельсон.

– К Генуе корабли уже отправлены! – ответствовал Ушаков.

Тогда же Нельсон передал Ушакову уведомление, что с одобрения российского императора адмиралу надлежит передать англичанам захваченный линейный корабль «Леандр». Новость была не только огорчительной, но и обидной. Во имя высокой политики надлежало вернуть союзникам трофей, добытый в жестоком бою. К этому времени на «Леандр» была уже назначена и команда, и командир с офицерами. При этом всех офицеров адмирал назначил туда с повышением «за отличие в боях». Теперь же ему надо было возвращать все обратно. Это было обидно и Ушакову, и всем офицерам эскадры. Но с императором не поспоришь…

Но на следующий день король Фердинанд, в присутствии Нельсона, снова попросил Ушакова направиться вначале к Неаполю, где все еще не прекращались волнения.

Из «Исторического журнала о совместных совещаниях адмирала Ф.Ф. Ушакова с лордом Нельсоном»: «Между тем адмирал с господином вице-адмиралом Карцовым и командующим турецкой эскадры неоднократно еще виделись с лордом Нельсоном и с первым Его Сицилийского Королевского Величества министром Актоном имели между собой военный совет об общих действиях. Главнокомандующий желал иметь действия общими силами против Мальты, дабы как наивозможно скорее принудить ее к сдаче, но господин лорд Нельсон остался в прежнем положении о своей эскадре, что она должна иттить непременно частию в порт Магон, а прочие в Гибралтар, также и объявлено, что и португальская эскадра непременно пойдет в Португалию. И при оных же обстоятельствах главнокомандующий получил вторичное письмо от Его Королевского Величества, в котором объяснено формальное требование в рассуждении союза и верной дружбы Его Королевского Величества с государем императором всероссийским, чтобы адмирал с обеими союзными эскадрами отправился в Неаполь для восстановления и утверждения в оном спокойствия, тишины и порядка, и прочих обстоятельств, в письме Его Величества объясненных…»

Впрочем, и сил особых для блокады у Ушакова не было. Турки самовольно бежали в Константинополь, корабли Карцова нуждались в срочном ремонте, а команды – в лечении. Кроме этого в руках французов все еще находился Рим и это тоже весьма тревожило.

– Следуем в Неаполь и мы! – решил Ушаков, после некоторых раздумий. – Восстановим там спокойствие, а потом попробуем выгнать французов из Рима. Надеюсь, иметь в том благополучный успех!

* * *

4 сентября эскадры Ушакова и Карцова снялись с якорей и вышли в море, а через четверо суток прибыли в Неаполь. Входить в залив Неаполитанский одно довольствие. Проход широк – почти тридцать миль, видимость отличная. Слева мыс Позиллипо, справа в дымке Кампанелла с островом Капри. Вдалеке слегка курится дымом знаменитый Везувий. С крепостей салютовали, наши отвечали. Эскадра бросала якоря в лазурную воду порта Санта-Лючия.

Там уже стоял отряд фрегатов Александра Сорокина, начавший ремонт. Из шканечного журнала «Святого Павла»: «С начала положения якоря приезжало к кораблю из города великое множество жителей на лодках и замечательно, что в единой приверженности в честь прибытия россиян играли на трубах и неоднократно кричали «ура».

В тот же день с эскадры на берег был свезен десант с пушками под командой майора Боаселя. Появление суворовских гренадер сразу привело в чувство местных разбойников. Связываться с русскими патрулями желания ни у кого не было. В городе воцарилось спокойствие, стихли последние погромы и прекратились убийства.

Между тем, ознакомившись с положением дел, адмирал пригласил к себе королевского министра англичанина Актона. После обмена любезностями, Ушаков пригласил министра к столу отобедать, чем бог послал. Подали водку. Подняли тост за союз союзных монархов. Актон разом опрокинул в себя стакан. Зажмурился от невиданной дотоле крепости:

– Хорошо!

Вышколенный вестовой сразу же снова наполнил стакан министра. Тот, оценив уровень жидкости, одобрительно кивнул.

– Приятная у нас с вами беседа получается, господин адмирал!

Ушаков поинтересовался:

– Я прибыл сюда по просьбе короля Фердинанда для наведения порядка, а потому желал бы знать, что вас нынче более всего волнует?

– Более всего меня волнует, достаточно ли бдительно сторожат пленников! – огорошил Ушакова ответом королевский министр.

– В вашем столичном городе вижу я уже все признаки спокойствия! – продолжил общение адмирал. – А потому происходящие нынче казни многих приводят в содрогательство и в сожаление, которое час от часу умножается!

– Вам легко так говорить, адмирал! – всплеснул холеными руками Актон. – Вы не пережили всего ужаса якобинского террора!

– Зато я пережил много иных ужасов, – вздохнув, ответил Ушаков и продолжил: – Более, по всей видимости, худых последствий ожидать уже ни от кого нельзя, кроме как от родственников, содержащихся в тюрьмах и ожидающих своей злосчастной участи. А потому самым лучшим было бы объявление высочайшего прощения всех, кроме разве что самых отъявленных преступников!

– Высочайшее прощение может объявить только король, но никак не я! – деланно развел руками министр. – Все аресты и казни происходят исключительно с разрешения Его Величества!

– Я в этом и не сомневаюсь! – помрачнел Ушаков. – Тогда не благоугодно ли будет употребить об оном прощении ходатайство ваше Его Величеству, яко любящему отцу свое отечество и своих подданных!

– Могу ли я написать, что это и ваша просьба? – поинтересовался опытный министр.

– Всенепременно!

Письмо в Палермо было отправлено, и Фердинанд велел прекратить аресты и казни. Ссориться с Ушаковым у него не было никакого резона.

На наших кораблях тем временем уже вовсю шли работы. Их по очереди кренговали, днища очистили от ракушек и даже частично смолили, подтянули расшатанные шпангоуты, заменили прохудившиеся доски в обшивке. Большего сделать было просто нельзя.

Чтобы дать хоть немного роздыха командам, адмирал разрешил всем в несколько очередей побывать в знаменитом городе. Офицеры и матросы с любопытством знакомились с Неаполем. Ходили, глазели и удивлялись. Первым делом все спешили в Палаццо ди Каподимонте, в катакомбах которого хранились мощи почитаемого на Руси Святого Иануария, потом смотрели остальное.

В Неаполе все было непривычным для русского человека. Главная улица города – Страда де Толедо, повсюду фонтаны с грязной водой, главный из которых – Медичи перед резиденцией короля – замком Кастель-дель-Ово. Над резиденцией флаг с королевским гербом – золотой лилией на голубом поле. Кастель-дель-Ово прикрывает вход в порт, и о его гранитные стены неумолчно бьется волна. У входа во дворец Палаццо Реало вернувшиеся с Сицилии гвардейцы-швейцарцы, коим король Фердинанд доверял куда больше, чем своим соотечественникам. Вдоль тротуаров – покрытый черепицей водопровод,