Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг

Вспоминая о Трахтенберге, я не могу не подчеркнуть интересного явления, которое, насколько мне известно, не отмечено в истории русского правосудия: это — участие евреев в устройстве и введении в жизнь новых судов по реформе 20 ноября 1864 года, главным образом в работах министерства и высших судебных учреждений. По случаю пятидесятилетия адвокатуры, в 1916 году, возникла мысль (неосуществившаяся) об издании сборника, в котором сосредоточены были бы данные о роли евреев в русской адвокатуре. Не менее важно было бы издание сборника о роли евреев в центральных судебных учреждениях и ведомстве юстиции с самого начала введения нового суда. Это участие было, бесспорно, значительным и заслуживало бы того, чтобы быть особо отмеченным.

Эпоха великих реформ шестидесятых годов была эпохой, когда само правительство относилось к евреям без предубеждений. Оно вообще не знало евреев. С еврейской народной массой русское общество, из которого рекрутировались чиновники высших рангов, не было знакомо и относилось к ней официально недоверчиво, то есть так, как повелевали законы, изданные при Николае I, много занимавшемся законодательством о евреях. Но всякий интеллигентный еврей, по своей внешности не отличающийся от интеллигентов вообще, представлял собою как бы неожиданное явление для русских людей; не без удивления констатировали они, что «хотя, мол, еврей, однако хороший человек»; такие евреи не вызывали тогда ни недоверия, ни предвзятого отношения к себе, как к евреям. Первые появившиеся евреи-юристы — было их наперечет — при отсутствии тогда института адвокатуры без всяких затруднений устраивались на государственной службе. Интересно то, что среди тех адвокатов, которые назывались стряпчими, то есть среди ходатаев по делам в коммерческих судах, евреи-юристы тогда не встречались. Мне известен из той эпохи только один еврей-стряпчий, Я.М. Серебрянный, имевший колоссальный успех и при учреждении сословия присяжных поверенных перешедший в присяжную адвокатуру. Про Серебрянного ходили баснословные слухи, как о его способностях, так и о тех суммах гонорара, которые он инкассировал, и в особенности относительно его образа жизни, полного безумной роскоши и невероятных кутежей. Непоступление евреев в число стряпчих, быть может, объяснялось тем, что евреи-юристы стали появляться в самом начале шестидесятых годов, когда прежние суды, как и все, что с ними соприкасалось, считались отжившими и пользовались заслуженной репутацией самых отпетых и подкупных учреждений; и поэтому немногие пионеры-евреи в области юриспруденции не находили возможным начинать свою карьеру при этих учреждениях в то время, когда возвещена уже была предстоящая реформа.

Старейшие по времени выхода из университетов евреи-юристы почти все были на государственной службе; кроме Трахтенберга на службе состояли, насколько мне известно, следующие его сверстники. Прежде всего А.Б. Думашевский, один из лучших знатоков гражданского права своего времени. Вернувшись из-за границы, куда, по окончании Петербургского университета, как оставленный при университете для подготовки к профессуре, он был командирован для усовершенствования в науках, он, однако, не был допущен к профессуре и поступил на службу по судебному ведомству. Он принимал участие в работах по преобразованию судов, а затем был обер-секретарем Сената и редактором «Судебного вестника», первого журнала в России, посвященного юриспруденции. Я.М. Гальперин по окончании университета в самом начале шестидесятых годов также поступил на службу в Министерство юстиции и остался на ней до конца жизни; был деятельным работником по введению новых судов, как при министре юстиции Замятнине, так и особенно при графе Палене. Проходил государственную службу по ведомству юстиции и Э.Б. Банк; служил в Сенате в то же время и еврей Г.Л. Гантовер, даровитый юрист, который потом, так же как и Банк, перешел в адвокатуру, заняв в рядах ее видное место. В Сенате же сделал свою карьеру М.П. Шафир, один из старейших общинных деятелей в Петербурге. Все эти евреи, пионеры новой юриспруденции, пользовались большим уважением в официальных кругах и производили чрезвычайно ценную работу. Думашевского я лично не знал; когда я был студентом, я слышал о Думашевском как о редакторе «Судебного вестника», но не встречался с ним; когда же потом возникли у меня отношения к ученым кругам, Думашевского уже не было в живых. Он и И.Г. Оршанский были первые евреи, посвятившие себя науке юриспруденции. Кстати сказать, среди занимающихся специально научною работою в области юриспруденции евреев вообще встречается немного, и Думашевского и Оршанского никто после них не превзошел. О Думашевском мне пришлось случайно слышать в Лейпциге от профессора Оскара Бюлова, у которого я слушал лекции и занимался в семинарии по римскому праву: Думашевский был его слушателем в шестидесятых годах, когда Бюлов был приват-доцентом в Гейдельберге. Бюлов был доволен моими работами по семинарии, очень благоприятно их рецензировал. Раз за ужином у него, на который приглашались лучшие студенты, профессор заговорил о способностях представителей разных национальностей и, между прочим, восторженно отозвался о способностях русских, указывая на то, что у него было два ученика русских — Думашевский и я. Я его разочаровал, объяснив ему, что ни Думашевский, ни я по национальности не русские, а евреи.

Покойного Эммануила Банка я знал лично. В присяжные поверенные он перешел с должности товарища председателя петербургского коммерческого суда. Банк пользовался большой популярностью среди купеческих кругов и считался большим авторитетом. Он был первый еврей-гласный Петербургской городской думы, составленной по городовому положению 1870 года. Избрание гласных-евреев во внутренних губерниях не было ограничено (в черте оседлости евреи-гласные могли составлять лишь 20 % общего числа). Как гласный, Банк был также в первых рядах. К нему прислушивались, за ним признавалось значительное влияние на ход городских дел. По характеру своему Банк был человек спокойный, выдержанный, неувлекающийся, далекий от теорий, с большой практической складкой. К еврейским общественным делам он особенного интереса не питал, хотя никогда не уклонялся от участия в обсуждении отдельных вопросов, которые в тот или другой момент занимали еврейские общественные круги; но участие это было не активное. Не оказывал он покровительства и молодым евреям, начинавшим адвокатскую карьеру, кроме нескольких своих родственников, в частности братьев Э.С. и В.С. Мандель, сделавших благодаря Банку хорошую адвокатскую карьеру и прошедших у него хорошую адвокатскую школу. Самым видным еврейским общественным деятелем из числа названных юристов был Я.М. Гальперин. О нем мне придется вспоминать и много, и часто в дальнейшем изложении.

Интерес к еврейским общественным потребностям проявлял всегда М.П. Шафир, в течение десятков лет занимавший должность обер-секретаря в Сенате. Он был одним из пионеров еврейского общинного устройства в