250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

русское правительство после польского восстания 1863 г. резко изменило свой курс. Широкие крестьянские реформы 1864 г.: безвозмездное наделение крестьян землей, тминное и сельское самоуправление, школьная, церковная реформа, мелкий кредит, землеустройство и другие мероприятия, направленные к улучшению и упрочению быта польского крестьянина, сделали из него твердую и надежную опору русской власти в губерниях Царства Польского. Провал революции 1905–1907 гг. именно вследствие полного несочувствия ей польских крестьян, оставшихся верными русской власти, служит лучшим тому доказательством.

Сознали свое бессилие достигнуть чего-нибудь, пока крестьянская масса не в их руках, и левые революционные партии.

Отсюда с 1908 г. их стремление овладеть крестьянством: левое крыло народовцев организует по всему краю, при содействии социал-демократов и других левых партий, целый ряд так называемых людовческих организаций, появляется сеть земледельческих кружков, кооперативов, издаются в Варшаве специальные для крестьян газеты «Заране», «Люд польский» и т. д.

Этот натиск на крестьян, стремление вырвать их из рук правительства, лишить его точки опоры в крае, эта упорная борьба с правительственной властью на сей раз опять не имела особого успеха и, как показала мобилизация 1914 г., окончилась победой правительства. Впрочем, при этом надо иметь в виду, что блестящие результаты мобилизации явились следствием не только верности польского крестьянина России: немалую роль сыграла и вековая ненависть поляков к немцам.

Правильная оценка политического положения в Польском крае немыслима без учета настроения крестьянских масс, равно как едва ли есть основание говорить о возможности восстания, пока крестьяне стоят на стороне правительства.

Однако же отмечаемое «Запиской» усиление революционной пропаганды в крае и в связи с ней развитие революционного движения указывают на растущее в губерниях Царства Польского недовольство политикой и требуют в настоящее время, ввиду возможности как тайных, так и открытых революционных и изменнических выступлений, особого внимания к польскому населению и осторожности в сношениях с ним, а в будущем – широких реформ в крае, чем будет сокращено число недовольных, а революционные партии лишены их главного оружия в борьбе с русским правительством.

Переводчик при разведывательном отделении штаба главнокомандования армиями Западного фронта прапорщик Митинский.

1916 год

Январь

2-е, суббота

Знакомый мне по печатанию в типографии Стасюлевича изданий «Сирина» владелец этой недавно основанной фирмы Михаил Иванович Терещенко бросил работу в киевском Красном Кресте, не видя в ней серьезного содержания, благодаря обстановке, в которую она поставлена сторонними обстоятельствами. Теперь он работает в киевском военно-промышленном комитете с моим знакомым профессором М.А. Воропаевым.

Умирает А.И. Гучков, отравленный, как сказал мне близкий к нему Терещенко, Распутиным и компанией (?). Терещенко не находит слов для характеристики происходящего во внутренней политике и при дворе. Иванова он считает более способным быть комендантом мирной крепости со служением молебнов и пр., Дитерихса – интриганом, Саввича – деятелем весьма отрицательного свойства. Очень хвалит генерала Крымова, а Алексеева считает единственным человеком в верхах армии; на победы вовсе не надеется.

► Вчера моя жена получила письмо от солдат 12-й роты 436-го пехотного Новоладожского полка. Воспроизвожу этот памятник простой души:

«Мы со слезами на глазах вспоминаем нашего прежнего начальника, вашего супруга, который о нас заботился, как родной отец о своих детях, и разделял все радости и горя, и входил в положение каждого солдата, и помогал всем, чем только мог. Когда мы вспоминаем все его слова и дела, невольно обливаем слезами каждое его слово в письме. Все, что говорил он, всегда у нас в памяти, и мы с ними никогда не расстанемся, они были справедливые и научные и надолго заставили дождать их, и невольно приходится о них всегда думать. Мы только с грустью и слезами говорим себе, как жалко с таким начальником расстаться, который много знает и хорошо учит, и как худо, когда нет около такого начальника…» Спасибо вам, дорогие товарищи!

3-е, воскресенье

Видел в одном доме генерала от артиллерии Иосифа Карловича Гаусмана и члена Военного совета генерала Константина Николаевича Ставровского. Ни тот ни другой совершенно не в курсе дел на фронте, в высшем командовании, словом, проявляют полное незнание. Из того, что говорил Ставровский, ясно, как бессознательно путают все, кто не знает правды, и какой вздор пускается по России такими «авторитетными» людьми. Особенно изоврался Петроград – можно написать целый сборник сказок из того, что складывается в этой сокровищнице сплетен, слухов, известий и россказней.

► М.А. Васильчикова лишена звания фрейлины. О ней много писали в газетах.

► Народ убежден, что великий князь Николай Николаевич умер, но смерть его скрывают, – умер как мученик за Россию, неугодный царю. Даже офицеры в ведомстве военной цензуры распространяют эту басню.

4-е, понедельник

В пришедшем сегодня номере «Русского слова» от 3 января прекрасная статья К. Чуковского «Не помогайте Вильгельму!». Это – не вопль по нашей разнузданности, по нашему равнодушию ко благу России, к будущему ее народа, это – меткие удары морской кошки. Он ни слова не сказал о нас, но каждая строка хлещет всякого, кто под нее попадется. Приведу несколько выдержек – газета так быстро теряется в общественной памяти.

«Даже обгорелые спички не пропадают в Германии даром. Немец, закурив папиросу, не выбросит потухшей спички, а спрячет ее бережно в коробочку, чтобы спичечные фабрики снова приделали к ней головку и пустили бы вторично в оборот. В результате экономия огромная. Сколько сберегается дерева!» Такое немецкое плюшкинство взбудоражило англичан чрезвычайно. Английская газета Daily Mail даже снимок с этой спички напечатала: «Вот урок, достойный подражания». «У немцев даже спички и те сберегаются, а мы мотаем свое добро как безумные», – подхватили другие газеты и стали наперебой приводить примеры необузданных трат. Вот уже полгода, как призыв к экономии сделался в Англии лозунгом.

Все охвачены азартом бережливости. Экономия стала общей религией. И пусть в этих обывательских планах о сбережении национальных богатств много наивного, анекдотически-странного, я все же чувствую в них отражение гениальной английской гражданственности, внушающей всякому Джонсу и Джонсону, будто они страшно ответственны за судьбы Великобританской империи. Ничего, что в экстазе порыва многое доведено до смешного.

Леди Корнелия Уимборн основала специальное общество – женскую лигу военной экономии, Women’s War Economy League. И в это общество демонстративно вступили такие аристократки-богачки, как герцогиня Сутерлэнд, герцогиня Бьюфорт, маркиза Рипон, княгиня Пемброк, виконтесса Ридли, леди Айлингтон, – хотя им-то для чего экономить? Но каждой барыне, конечно, стало лестно примкнуть к такой сиятельной лиге. Дамы ринулись туда целыми толпами.

Вступающие в лигу обязываются:

1. Носить старомодные платья, не гоняясь за новейшими фасонами.

2. Ходить пешком,