250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

3. Не приглашать никого к обеду ни к себе домой, ни в ресторан.

4. Не покупать заграничных товаров, предметов комфорта и роскоши.

5. Рассчитать лакеев и дворецких, доведя число прислуги до минимума.

Лига сразу приобрела популярность.

Каждый покупающий в настоящее время серьги, драгоценные камни, меха объявлен врагом государства. Каждый, кто заботится теперь о комфорте, считается пособником кайзера.

Недавно в Лондоне министр финансов Мак-Кенна, обращаясь к рабочим, сказал:

«Нужно ли доказывать вам, что ваша расточительность во время войны опасна для всего государства? Усиленно покупая продукты отечественной и иностранной промышленности, вы содействуете повышению цен, способствуете дороговизне предметов и тем обижаете своих беднейших товарищей. Я согласен, что рабочий, у которого увеличился заработок, вправе предоставить жене и ребятам немного больше комфорта и роскоши, но не теперь же, не во время войны! А если вы будете тотчас же тратить все излишки своего заработка, то цены будут расти и расти, и излишки перестанут быть излишками».

Заключительный рассказ особенно полезен нашим сознательным государственным ворам и несознательным расточителям народных богатств.

Народ учредил свой собственный контроль над расходами военного ведомства при посредстве свободной печати.

Газета Daily Mail напечатала следующее обращение к публике:

Оргия мотовства

«Среди миллионов наших читателей есть, конечно, такие, кому довелось быть свидетелями тех необузданных трат, которые, по слухам, наблюдаются ныне в морском и военном ведомствах. Всякое письмо с указанием на подобные факты будет нами принято к сведению. Имя автора останется в секрете».

Читатели с готовностью откликнулись. Посыпалось множество писем с изобличением «возмутительных» случаев, но, так как эти случаи, к чести военного ведомства, оказались пустячными, мелкими, далекими от всякой уголовщины, то всенародный контроль не только не скомпрометировал, но и, напротив, возвысил его.

5-е, вторник

И.В. Гессен приглашен начальником главного управления по делам печати Судейкиным на завтрак в ресторане. Редактор «Речи» теперь только понял то, что ясно было раньше: Ставке нужна печать, а не печати Ставка, а потому думает, что корреспонденты к нам не приедут – кому охота быть в режиме, который считали возможным одобрять в лице Носкова… Я был прав, когда доказывал вред носковщины. Вот теперь и пусть делают что хотят с печатью. Это – отличный урок.

6-е, среда

Выехал в Ставку.

7-е, четверг

Приехал.

► Пустовойтенко вдруг очень решительно настроился против печати: «Крушить и гнать всякого, кто хочет иметь свое мнение». Очевидно, это новое течение своих мыслей он сообщил и Воейкову, потому что последний при встрече сказал мне: «Как их хочет прижать Михаил Саввич! Молодцом!» Ассанович говорит, что не может долго терпеть такое положение, когда ему не дано ничего определенного, а вместе с тем Носков пишет «сообщения» и как-то и о чем-то сносится, по-видимому, помимо него с печатью. Носков, в свою очередь, рад, что у Ассановича при таком положении ничего не выходит…

► 4 января в мое отсутствие Ассанович решил побеседовать с Мочульским по прямому проводу. Вот их разговор.

Ассанович. Здравствуйте, Александр Михайлович; дело вот в чем. Мне поручено принять от Носкова осведомление печати, которое возникло в Ставке на новых началах с приездом Носкова. Может быть, вам об этом было известно, а может быть, что-нибудь рассказал штабс-капитан Лемке[14]. Для меня пока еще задачи, которые хочет выполнить Ставка по отношению печати, не вполне ясны, но, считая, что Ставка должна что-то делать, я принял для пробы данный вопрос, доложив, что его следует вести в непосредственном общении с Огенкваром[15], который выполняет с начала войны роль осведомления и воздействия на печать; участие Ставки было ограниченное, но все сношения с печатью делались через Огенквар. Я думаю, что в данном деле необходимо, чтобы Ставка и Огенквар работали вместе, взаимно дополняя друг друга. Итак, первый вопрос: желательно ли это, вызывается ли необходимостью и затем, как достигнуть взаимной согласованной работы? Вы в этом отношении наиболее в курсе дела, провозившись с печатью более года.

Мочульский. Информация печати, выполняемая Огенкваром, имеет целью возможно быстро распространить полученные из Ставки сведения о ходе военных действий и боевые эпизоды, как в России, так и за границей, а равно предупредить нежелательное толкование военных вопросов, связанных с упомянутыми данными, которое всегда может иметь место в печати, даже при наличии военной цензуры. С этой целью ведутся беседы, отнюдь не преследующие истолкование событий или цели обзоров хода военных действий; кроме того, по соглашению с Министерством иностранных дел в Огенкваре составляются и редактируются с военной точки зрения особые неофициальные брошюры для распространения в нейтральных государствах с целью поднять интерес к России в общественном их мнении и сообщить благоприятные для нас военно-политические и экономические данные в противовес распускаемой нашими врагами лжи. Эта работа основана на данных, поступающих в Огенквар ранее, чем в Ставку, и потому ей приличествует оставаться у нас. Затем, как известно вам, в прежнее время мысли, высказываемые Ставкой как желательные для широкого распространения, под видом неофициальных статей, также передавались в Огенквар, и последним воплощались в статьи разного содержания, инспирированные для повременных изданий. С этой целью, не скрою, мною были завязаны связи с редакциями, любезно принимавшими к исполнению все, что им предлагалось провести негласно, под видом редакционных статей, в сознание общества, как, например, была выполнена подготовка к оставлению Львова. Теперь, конечно, картина изменилась, но в печати, к сожалению, отсутствует руководящий взгляд самого общего характера на будущее. Мне кажется, что установление этого взгляда или хотя бы слабые намеки на него, в той части, которую не сковывает военная тайна, должны принадлежать работе с печатью в Ставке или из Ставки через Огенквар. Кроме того, я должен сказать, что опыт показал, что необходимая субординация прессы достигается совершенно равномерным отношением ко всем ее органам; между тем я не допускаю возможности посещения Ставки представителями всех без исключения газет, а в этом корень неравенства. Снабжение лиц, посещающих Ставку, теми сведениями, которые передаются в Огенквар, бесполезно, так как эти сведения используются Петроградом, Москвою и агентством раньше, чем прибывают в Петроград, по крайней мере корреспонденции и телеграммы лиц, выехавших в Ставку. Поэтому мне кажется, что полного отмежевания Ставки от такой силы, как печать, быть не должно, но оно не может быть непрерывным так, как создавшееся в Огенкваре общение с печатью, и, так сказать, автоматически наиболее удачным разрешением вопросов; при полной нежелательности корреспондентских разглагольствований о стратегии и жонглирования с данными разведки, которая, к сожалению, всегда имеет место у посетителей